Особенности национальной пехоты. Андрей Печёнкин

боевыми орденами и прослуживший в армии 20 лет) получает 451 000, генерал-лейтенант Рохлин – 570 000 рублей в месяц.

        Командир Северной группировки генерал Лев Яковлевич Рохлин прибыл на КП под вечер. Одетый в коричневый шабунинский свитер, он с трудом дышал и кашлял, говорят – двустороннее воспаление лёгких.

      «Товарищ генерал, у нас оправдано неприменение авиации»?

      «Время начала войны несколько неудачное для авиации, и из-за погодных условий она используется очень мало. Была бы у них авиация, они бы сейчас бомбили нас. Они используют абсолютно всё, что возможно. 2/3 наших потерь – от мин, снарядов и снайперов. Мы у них выбили тяжёлуютиллерию и они начали кричать: «Уберите и свою, давайте сражаться на равных». Но с какой стати я стану лишать себя этого преимущества? Вот они и воюют, ополченцы днём, снайперы ночью. Но атаки продолжаются бесконечно».

      «Как вы относитесь к недавной статье в «Известиях», утверждающей, что «Рохлин из-за своих амбиций положил 255-1 и 33-й полки»?

      «Ну какие у меня амбиции? От должностей отказываюсь. Предлагали начальником штаба СКВО, предлагали командармом, в Москву предлагали – отказался. У меня больная семья, и я решил для себя остаться в Волгограде.Предс авляли к Герою России – отказался. Интервью полтора года не давал. Что касается 255-го полка, который «полностью уничтожен», вот данные: из 1100 человек – убитых 64, раненых 179».

      «Дудаевцы выходили с предложениями о мире»?

      «Однажды вошёл в радиосеть начальник генштаба Чечни Масхадов и поставил вопрос: «Политики не могут договориться, давайте договоримся сами. Вот, – говорит, – надо собрать всех убитых и раненых.Это первый вопрос. Второй – у нас много пленных, что с ними делать? Третий вопрос – о прекращении кровопролития». «Согласен, – говорю, по двум вопросам. А по третьему я не уполномочен, поскольку выполняю приказ вышестоящего начальства. Вы об этом заговорили, когда мы стоим у вашего дворца. У вас огромные потери, боеприпасы на исходе.» Он мне: «Это неправда, мы сильны» «Хорошо, – говорю, – я доложу наверх». Больше никаких переговоров у меня с ними не было».