Неприкаянный. Хелег Харт

как при онемении. Действо завораживало; у меня захватило дух, и расслабиться не получалось, несмотря на все старания.

      Вокруг меня появилось неровное полупрозрачное поле. По его поверхности то и дело пробегала рябь, из-за чего купол казался живым. Дисса стало почти не видно, но я смог разглядеть его лицо, подсвеченное таинственным магическим облаком: оно выражало лёгкое недоумение.

      Из окружности на полу поднялись яркие синие струны, которые закручивались, свиваясь в спирали вокруг меня. При соприкосновении друг с другом или с полем они издавали тонкий хрустальный звон, будто были материальны. Со временем их стало так много, что из-за непрерывного мельтешения я перестал что-либо видеть. Онемение добралось до лёгких, и воздух вдруг стал казаться густым, как кисель. Извне раздался голос Дисса:

      – Всё нормально. Расслабься.

      У меня закружилась голова, перед глазами всё заплясало и поплыло; я вдруг почувствовал себя не то пронзённым, не то насаженным на магический стержень. Один за другим последовали несколько рвотных позывов – если бы я поужинал, наверняка это было бы зря. Следовало отвлечься на что-то, отвернуться, пока Дисс будет препарировать мои мозги, но разве это возможно – не слышать, как трещит раздираемое на куски сознание?

      Лишь совершив над собой невероятное усилие, мне удалось отстраниться от происходящего. Наверное, сказались магические выкрутасы Мага: тошнота тут же пропала, стало тепло и спокойно; казалось, я плыву в молоке или в чём-то сродни ему. Думать не получалось, память тоже отключилась – всё окружающее глубоко вздохнуло и постепенно растаяло в вечном «сейчас».

      *      *      *

      …Я тысячи лет плыву через вязкую субстанцию начала всего. Не осознаю себя, но вижу больше, чем просто пространство, стянутое кривой времени. Вокруг вьются смутные образы – обрётшие плоть голоса; они говорят со мной на всех возможных языках, поют мне, нежно раскачивая в такт неразборчивым словам.

      Один из образов указывает на нить, что берёт начало во мне и теряется в тумане. Мои руки разгоняют пелену, но за ней обнаруживается прозрачная преграда. Там, за этой плёнкой, на другом конце нити виднеется неподвижная фигура. Она мне сильно кого-то напоминает…

      Я спрашиваю у парящего рядом образа:

      "Кто это? – Уже спросив, я понимаю, что у человека за плёнкой моё лицо. – Мой брат?»

      "Нет, – отвечает бесполый голос. – Это тоже ты".

      "Он совсем не двигается".

      "Для него ещё рано".

      Разделяющая меня и меня преграда мутнеет, превращается в глухую стену. Светло-багровая муть продолжает чуть заметно колыхаться вокруг; и вот, передо мной появляется сгусток, похожий на улыбающееся женское лицо.

      "Мама?" – повторяющееся движение моих губ.

      Ответа нет. Вместо него сгусток делает неуловимое движение и растворяется, оставив после себя лишь кокон, пустую оболочку. Ко мне приходит незнакомое прежде чувство – одиночество, тихое, холодное, безнадёжное; кажется, что меня бросили,