Радуга. Людмила Жеглова

могут принимать любую внешность.

      – Как это интересно и похоже на сказку! А где ты был раньше? Почему раньше не показывался мне?

      – Я всегда был с тобой. Только ты меня не видела. Как и все люди не видят.

      – Так ты был невидимкой? У тебя что, есть шапка-невидимка?

      – Нет у меня никакой шапки. Мы просто не показываемся людям, но мы всегда находимся с ними.

      – Почему же ты сейчас решил мне показаться? – задала она тот же вопрос, потому что не получила на него ответа.

      – Я испугался за тебя, ты могла выпасть из окна. Ты так сильно высунулась, перевалившись через подоконник, вот я и испугался и замахал крыльями, чтобы отвлечь тебя на себя. А теперь, когда опасность миновала, я должен удалиться из поля твоего зрения.

      И он замахал крыльями.

      – Нет! Нет, не уходи, побудь еще со мной!

      – Я всегда с тобой, – сказал он, – и чтобы тебе было спокойно, когда отправляешься в любой путь, большой или маленький, произнеси вслух или про себя такие слова: «Ангел мой! Будь со мной! И в день и в ночь сумей мне помочь!»

      Волчонок

      Он никак не мог согреться. Он жался к своим братьям, но они почему-то были холодными, как ледышки, и неподвижными. И еще ему очень хотелось есть. Сколько дней прошло с тех пор, как мама покормила их и ушла.

      Насытившись тогда, он прижался к трем своим братикам и уснул. Больше он маму не видел. Проснулся он оттого, что было очень холодно. Он попытался растолкать трех рядом лежащих щенят, но они были словно каменные и от них исходил холод. Почувствовав одиночество и нестерпимый голод, Волчонок жалобно заскулил:

      – Мама, мама, где ты? Я хочу есть, мама! – Но мама не отзывалась. Только ветер завывал и гудел, и от этого завывания становилось очень страшно.

      Волчонок зажмурился. И вдруг стал проваливаться в какую-то яму, темную и холодную. Внезапно его охватило тепло. Оно подняло его высоко над землей; замерзший нос его ощутил дуновение теплого ветерка.

      Сделав неимоверное усилие над собой, он приоткрыл глаза. В их щелочки он разглядел лохматую шапку. Два больших глаза смотрели на волчонка из-под нее.

      – Э-э-э, брат, да ты чуть не окочурился. Тебе повезло, дружище: если бы я случайно не оказался рядом, тебя постигла бы та же участь, что и твоих братьев. А мать-то твою, видно, охотники убили. Чтоб им ни дна, ни покрышки, прости меня, Господи.

      Волчонок не понял ни одного слова из этой речи человека, но от них исходило живительное тепло, оно согревало и возвращало его к жизни.

      Нос волчонка уже не чувствовал никаких запахов, а только это приятное отогревающее его тепло.

      Потом он очутился за пазухой человека и ощутил еще большее тепло. Он с наслаждением уткнулся носом в мягкие ворсинки полушубка.

      – Мама! Ты вернулась! – радостно воскликнул он и принялся искать в густой шерсти ее сосок.

      – Потерпи, уже немного осталось, – послышался ласковый голос.

      Волчонок не слышал этих ласковых слов человека, он продолжал лихорадочно искать материнский сосок: «Но где же он, где?!»

      Устав от безрезультатных