Манхэттенский треугольник. Анатолий Сигов

Разглядывая приближающуюся машину, подумал, что и правильно они делают. Что-то необъяснимо архаичное имелось у американских автомашин представительского класса. Не тянули они за Европой в этом сегменте.

      Даже как-то не удивился, когда «Линкольн» подрулил прямо к нему. А он стоял, сунув руки в карманы и не двигаясь, и решал, что делать дальше. Стёкла были затонированы так, что разглядеть, кто находился внутри, не было никакой возможности. Наконец, из передней двери выбрался плотный детина, открыл заднюю и, молча, мотнул головой. Он заглянул внутрь. А там сидела Майя Алексеевна и безразлично глядела в пространство перед собой. По-видимому, не понравилось ей его поведение.

      Поместился рядом, и детина захлопнул за ним дверь.

      – Здравствуйте!

      – Здравствуйте, Андрей Валентинович! – Прозвучал будничный ответ.

      Между ними на сиденье лежал букет цветов, причудливо перевязанный цветными ленточками. Кто-то не один час трудился над ним.

      Машина тронулась.

      – Мне тоже надо купить цветы, – начал он. – Вы знаете…

      – Мы уже опаздываем. Подарите этот! От нас двоих.

      Её тон не предполагал дискуссий. Взгляд был устремлён в пространство, а он, сидя на сидении рядом, спрашивал себя, как и зачем он оказался втянутым в посещение когда-то одномоментно скандальной литераторши в компании холодной и далёкой от него женщины. Подумал, а не послать ли всё на хрен и не выйти ли из машины на первом же светофоре. Что он потеряет? Посетители парикмахерских не увидят его портрета в журнале? И что? Пусть разглядывают в её издании заголённых девах и мужиков, с намеренно плохо выбритыми рожами. Но так и не вышел. Не решился. А лимузин, между тем, продолжал своё движение по Кутузовскому проспекту. Впереди двое. Один с массивной шеей, которая не помещалась в вороте рубашки, другой с мощным затылком, который вёл машину. А сзади они, отстранённо глядящие в разные стороны.

      Молчание становилось просто неприличным. Но о чём можно было говорить, если впереди сидели двое и слушали в четыре уха?

      – Что нам предстоит? – Спросил он, чтобы хотя бы с чего-то начать разговор.

      – Будете развлекать больную хозяйку, – последовал ответ.

      Прозвучало двусмысленно. Он мысленно представил себе, что это могло означать, и ухмыльнулся про себя.

      – Заманчивая перспектива. И надолго она больна?

      – Недели на три.

      – А потом приступит к написанию нового произведения? В постели с кокаином?

      – В постели с новым любовником.

      Лимузин в это время сворачивал на Рублёво-Успенское шоссе.

      – Не думаю, что такая тема раззадорит современного читателя. Описано в ста различных вариантах и во всех подробностях.

      – Ну, будет сто первый. Тиражи делает имя, а не содержание.

      Цинично, но верно.

      Странное впечатление они производили. Сидели двое взрослых людей и, не глядя друг на друга, перебрасывались ничего не значащими фразами с длительными промежутками между ними. И так с перерывами всю