Записки из Чистилища. Елена Липецкая

свои сигареты и деньги. Но бросить здесь курить – нереально. Вот и клянчит… А чем её угощать-то? – у всех – мизер… Хорошо, если мужики-санитары сжалятся и кто-нибудь даст «Приму» или «Беломорину» втайне от медперсонала.

      Покурив в этой клоаке и справив свои дела, после чего сполоснув руки ледяной водой из неплотно закрывающегося крана, мы потопали обратно в палату. Придя, решили занять угловой столик напротив дверного проёма, а следовательно – и напротив новых санитаров, занявших места старых с такой точностью, что у меня мелькнула шальная мысль: «А не брежу ли я? На самом ли деле здесь стояли другие санитары в момент моего прибытия, а не эти?».

      – Ты обещала выдать мне по памяти цитату про эту палату, – напомнила я Лике.

      – А ты настырная, словно репей, – тихо засмеялась она. – Хорошо, слушай:

      «Нравственная сущность обречённых Судьбою влачить своё жалкое болезненное существование пациентов в этом аду, выворачивается наизнанку. Ко всем чертям собачьим летят все нажитые ранее, в нормальном человеческом обществе, идеалы. А мразь и гниль душевная, что таилась на самом её дне, которые в здравом состоянии стараешься не показывать другим, даже самому себе не всегда признаёшься в их наличии, выливается из каждого грязевым зловонным потоком. Все вокруг, из числа тех, кто должен стремиться облегчить твои страдания, напротив, прикладывают максимум усилий к тому, чтобы ты извазюкал свою душу. А если удастся, то и потонул (морально) в этом духовном гное и дерьме, став одним из этого стада издевающихся над тобой. Слился с ними в одной массе. Перестал различать добро и зло.»

      – Вот это память…– восхитилась я искренне.

      – Да нет, что ты… Это я уже частично переделала, добавила своих слов. Но суть высказанного осталась неизменна.

      – Да уж… и возразить нечего. Ни добавить, ни убрать – как в песне.

      – Они и шмон-то проводят с целью унизить, вдавить в депрессию. растоптать ещё тлеющие угольки выгорающей самости, личности. Ты думаешь, что кому-то нужны наши личные вещи? Да ни фига.

      А вот плюнуть в наши души, точным, расчётливым плевком – это им как мёду напиться. Они, наши тюремщики, регулярно напоминают всем, кто обречён оказаться запертым здесь на разные сроки своей болезнью, что мы – уже не люди, а так… «прах есмь» под их ногами, которыми они топчут и наши скудные пожитки, и само понятие «личность» …

      Какая такая личность может быть у сумасшедшего? Никакой. он чуть отличается от животного. А иногда подобен растению… Ведь эти вот застеленные кровати – всё, что у нас здесь есть в личной собственности.

      Всё. что нам разрешают с собой взять в палату – под этими матрасами… Даже тумбочки здесь лишь у ветеранов в основном… Не хватает на всех даже такого дерьма… Государству в лом тратить деньги на дегенератов…

      А эти уроды приходят и глумятся над единственными вещами, которые ещё напоминают тебе, что ты когда-то жил в ином мире. Что ты – человек. И если тебе повезёт, то ты когда-нибудь выйдешь отсюда… Если тебе повезёт…

      Будни