А осень еще далеко. Сборник рассказов. Никита Сатарев

встречи, он удивленно отошел в сторону, описав при этом круг. Находясь, в некотором удалении, он продолжал повиливать хвостом и радоваться, но уже не так решительно, явно не понимая, что происходит. Раздевшись, мама с папой перенесли брата в комнату, где начали осторожно раздевать его. Сначала распутали голубой бант, потом начали избавляться от многочисленных простыней и одеяла. Так моему взору предстали ножки и ручки. Они были все в складочках, как у очень толстого человека, и тоже красные. Ножки были кривенькими, как два рогалика. Пальчики оказались настолько малы, что, казалось, просвечивались на дневном свету, словно восковые. Рядом со мной стоял мой пес, пребывая в полуобморочном состоянии от увиденного. Он явно не понимал, что происходит и откуда взялось это сморшенно-красное существо. Вдруг существо зашевелилось, закрутило головкой и пикнуло недовольно. «Его надо покормить,» – сказала моя мама и выгнала нас с Греем из комнаты. Я пошел на кухню, пес обреченно проследовал за мной. Я потрепал его по курчавой голове, а он посмотрел на меня недоумевающим, растерянным взглядом, словно пытался у меня узнать, откуда взялся этот новый человек в нашей семье. Нового человека назвали Алешей. Покормив и уложив брата в детской кроватке спать, родители, закрыли к нему дверь в комнату. Мне жутко хотелось посмотреть на него еще раз, и я попросил разрешения у родителей войти в комнату, где он спал. «Пусть покрепче уснет, потом посмотришь,» – сказала мама. «А можно когда он проснется, я его из бутылочки покормлю?» – спросил я. Мама улыбнулась и сказала: «Рано его еще из бутылочки кормить, это чуть позже». А чуть позже я ходил каждый день после школы, как на работу, на «молочную кухню» за детским творогом с молоком, на которых мой брат рос, как на дрожжах. Щеки надувались, наливались здоровым, розовым румянцем, животик становился похожим на маленький барабанчик, ножки и ручки наливались детским сальцем. К годику он был похож на этакого маленького, симпатичного, крепенького мужичка. Несчастный Грей терпел все его проделки, относясь к ним с терпеливой снисходительностью. Брат учился ходить, держась за шерсть пса, или просто вис ради удовольствия на его морде, что тот опять же мужественно терпел, иногда робко и обреченно порыкивая. Были для него, правда, и свои плюсы. Грей мог запросто слопать какую-нибудь печенюшку или конфетку из рук зазевавшегося брата, не упуская ни малейшего удобного случая, чем приводил его в жуткий восторг, а иногда, доводя, напротив, до слез. Таким образом, дневное довольствие Грея немного увеличилось.

      К полутора годам брат переселился в мою комнату. Ночами бывало, что он частенько плакал и я вставал, чтобы покачать его. Обычно причиной его плача была мокрая постель. Тогда я менял ему подгузник и клал к себе в кровать, после чего я и он мгновенно засыпали. Частенько утром, проведя полночи с ним в кровати, я просыпался мокрым, так как Леша «ходил» в туалет не только один раз и делал это, как ему было удобно, под меня. Мою жизнь