Традиции & авангард. Выпуск № 3. Коллектив авторов

щитком, что ровно спустя час после его ухода свет гас повсюду. Собственно, это все прошло бы незаметно и было бы обычным хулиганством или некомпетентностью, но однажды он устроил «проверку» как раз перед свадьбой дочки крупной шишки Вяткина.

      На этой свадьбе Озерцов превратился из хулигана в настоящего террориста – взял в заложники невесту и сбежал. Евгений Борисович цокнул языком по нёбу. История была мутная и темная. С тех пор электрика искали с особым тщанием, но безуспешно, а свет продолжал гаснуть то в одном элитном поселке, то в другом – словно гигантская невидимая рука передвигала клавишу выключателя.

      Впрочем, к пропаже букв это отношения не имело.

      Или?.. Рука участкового замерла на полпути к пульту. Равнодушно посмотрел на него исподлобья грубо собранный фоторобот. Посмотрел и исчез.

      Следом уже выросла новая фотография – круглое девичье личико. Она смотрела не исподлобья, а сбоку, кокетливо вытянув блестящие розовые губы, и если бы не приписка «пропала без вести», то можно было бы решить, что тревожную ноту после портрета преступника сбавляют рекламой сайта знакомств. Но большой палец уже опускается на красную кнопку – и вот, мигнув на прощание кошачьим зрачком, экран погас.

      Евгений Борисович упал на диван.

      И, словно получив эстафетную палочку, в соседней комнате встала со своей кровати его мать.

* * *

      Дуня таскала драгоценный груз наравне с братом, хоть и давалось ей это тяжелее. Большие буквы упирались металлическими каркасами в голый подбородок, нещадно жглись железом. Молчаливый брат раскладывал буквы деловито – вдоль прочерченной на заснеженной крыше ботинком линии. Пока Дуня волокла алую «а» (которая в выключенном виде казалась вовсе не алой, а темно-коричневой), брат выложил начало – оставив пробел для неё.

      Дуня уложила ношу. Отошла назад. Почти все было собрано, не хватало каких-то двух букв, но и времени оставалось мало.

      Она помахала брату варежкой. Он, завороженный открывшимся зрелищем, не сразу заметил.

      – Эй, – позвала она.

      Парень оглянулся. Улыбнулся широко, кивнул.

      В ночной тишине двое детей аккуратно спускались вниз по хлипкой пожарной лестнице.

* * *

      – Я вот о чем вчера подумал, – с жаром говорил Евгений Борисович, отхлебывая бодрящий напиток. – Что, если между твоим Озерцовым и моими буквами есть связь?

      – Какая? – поморщился Веня, как бы случайно поворачивая кружку напыщенной надписью к собеседнику.

      – Ну, электрическая, – продолжал Евгений Борисович, усиленно отводя взгляд от магнетических слов. – Озерцов – он ведь кто? Борцун с чиновниками, противник эксплуатации простых людей… а ведь все эти магазины-банки-парикмахерская – это ведь и есть орудие капиталистов. Лавочки, куда люди вынуждены ходить, чтобы работать или покупать.

      – Это мелко для Озерцова, – задумчиво ответил Веня, – сам посуди: он проникал в дома к чиновникам! Он человека