Волжане. Люди Нижегородского края. Сергей Степанов-Прошельцев

можно один только раз сходить в трактир пообедать.

      Но как только ему отдали ключи от здания школы, «больной» преобразился. Алексеев буквально отодрал наиболее ценные картины от стен и увез с собой в Санкт-Петербург. Забрал он и скульптуры, и многочисленные работы учеников Ступина. До сих пор они всплывают на аукционах и хранятся в частных коллекциях. Продано было за бесценок и здание школы с «картинной и антической галереями».

      Но тайна завещания состояла в том, что «капитал», о котором шла речь в завещании, был как бы виртуальный: внуки получали только то, что занимал в долг Ступин с заранее оговоренными процентами. Все эти деньги были на руках, а никакой наличности Александр Васильевич не оставил. И когда Екатерина все-таки выколотила с заёмщиков все то, что было им выплачено, стало понятно: графа «приход» во много раз меньше, чем графа «расход», то есть, крупная сумма денег уплыла куда-то налево. Но куда?

      Сейчас уже, разумеется, трудно понять, но, похоже, разгадка как раз и скрывается между строк того самого завещания. Оно составлено так, что некоторые его параграфы можно трактовать двояко — наверное, Александр Васильевич предвидел, что всё случится не по правилам. И тем самым пытался обезопасить внуков от напористого бывшего зятя. И некая сумма была припрятана.

      Полтора века назад (академик живописи скончался 31 июля 1861 года) в бумагах Александра Васильевича нашли какие-то планы и схемы, но на них не обратили внимание. Да и завещание читали не слишком внимательно. А ведь в его черновике фраза «дом на Прогонной с усадом» была подчеркнута жирной чертой. И больше таких подчеркиваний не имелось. Не в этом ли «усаде» зарыт был клад?

      Но где теперь «усад», где теперь улица Прогонная?

      «МАЛЬЧИК Я БЫЛ НЕКРАСИВЫЙ…»

      «Это человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, умеющий взяться за дело, и если возьмётся, то уж крепко хватающийся за него, так что оно не выскользнет из рук; с другой стороны, человек безукоризненной честности, такой, что даже и не приходит в голову вопрос: «можно ли положиться на этого человека во всём безусловно?», – писал о Кирсанове Николай Чернышевский в своём романе «Что делать?». Прототипом этого литературного персонажа стал Иван Михайлович Сеченов, ученый-энциклопедист уровня Михаила Ломоносова. Его вклад в науку неоценим. Он занимался физиологией, психологией, философией, антропологией, химией, физикой, биологией. В круг его интересов входили также патология, анатомия, гистология, токсикология, он был военным инженером, естествоиспытателем. Его помнят, а вот роман Чернышевского исключили из школьной программы по литературе. С одной стороны, наверное, справедливо: художественных достоинств у этого произведения можно найти разве что только под микроскопом. Но с другой стороны, теперь о Кирсанове, Лопухине, Рахметове, Вере Павловне практически никто не знает, хотя эти образы на протяжении многих десятилетий вдохновляли людей на подражание. Герои