Лабиринты чужой души. Книга 2. Людмила Евсюкова

Иногда дельфины обрызгивали зрителей водой или бросали мячи в зал. Трибуны визжали и ревели от радости и возможности поучаствовать в игре с животными. Они возвращали игрушку и снова взрывались от появления ее снова на зрительских рядах вместе с прохладными каплями.

      – Ой, папочка! Я его поймала, – визжала Люба, возвращая игрушку в бассейн.

      – Кто поймает мяч, посланный дельфином, будет счастливым! – Шутил папа.

      Девочки в это верили. И старались любым способом оказаться с ним в руках. После представления они сфотографировались с животными у бассейна. Надо было видеть, с каким довольным видом вышли они на снимках.

      Люба при выходе из зала торжествовала:

      – Я сегодня два раза оказалась счастливой.

      – И нам с мамой один раз повезло, – хлопала в ладоши Верочка.

      Люба прошептала на ухо бабушке:

      – Ну, ты и партизанка, бабуля! Знала, что в городе такое чудо, и никому не сказала. Она привязалась к старушке с самого появления в семье Писаревых, когда та приехала в гости впервые. И теперь это единение прочно укрепилось.

      Ночью, когда все, усталые, отправились в спальни, только бабушка и она почему-то не легли в кровати. Решили пообщаться за чашкой травяного чая. Бабушка готовила его по- особенному. При отменном вкусе в нем ощущался аромат трав, как только подносили чашку ко рту.

      – Ну, как тебе, Любаша, живется с родителями? Не бывает разладов?

      – Что ты, бабуля, мне никогда не было так хорошо. Я давно забыла о кошмаре детских лет. Если честно, даже не подозревала, что есть семьи, где не тиранят и не лезут с нравоучениями.

      Когда впервые оказалась у них, думала: « Пройдет немного времени, и они станут такими же, как прежние». Но они какие были, добрые и участливые, такими и остались до сих пор. Я даже забыла, что когда-то была в другой семье и в детдоме.

      – Да, внученька, детдом – не место для детей. Они там, как манекены – без собственного мнения и понимания жизни.

      – Если честно, бабуль, для меня он был лучше, чем ад в родительской семье. Хотя, я никогда его не любила и боялась. Еще в детстве я потеряла друзей, у них отец с матерью из- за пьянки были лишены родительских прав. Старший Ромка, мой ровесник, может, чуть младше, и его сестренка Ритка, – хорошенькая белобрысая девчонка лет трех-четырех.

      В памяти жуткий беспорядок в их квартире, отсутствие продуктов и вещей. Даже занавесок на окнах и постельного белья у них не было. Еще помню добрых бабушек во дворе, сующих вечно голодным друзьям бутерброды с колбаской. Ромка очень трогательно заботился о сестре. Они всегда были вместе. Мы играли во дворе, вместе бегали в «запретный» парк на соседней улице – тайком лазали по деревьям, вытирали подорожником разбитые Риткины коленки.

      Однажды Ромка пришел гулять один со страшными, опухшими глазами. Мне стало тогда по-настоящему страшно. Помню его сжатые кулаки и слезы в глазах.

      – Они забрали Ритку. Меня тоже скоро это ждет. Украду ее, – махнул рукой он тогда обреченно, – и мы убежим с ней