В поте лица своего. Цари. Анатолий Рубцов

друга по имени.

      – Так вот, тогда, двадцать лет назад, ты тоже говорила, что тебе «едва за тридцать», – напомнил он…

* * *

      Их знакомство было довольно романтичным. Арей спас ее от ватаги разбойников, напавших на ее немногочисленный отряд, состоящий из нескольких вооруженных слуг, передвигавшихся верхом на мулах. Что она делала тем вечером на пустынной дороге в своей роскошной, похожей на римскую карруку[41] повозке в часе езды от Константинополя, Арей так и не понял. «Тебя ожидала», – улыбалась она, когда он интересовался этим. Арей не разделял ее веселья: на дорогах было неспокойно. Он и себя-то не чувствовал в безопасности на лесной или проходящей горным ущельем дороге, где легко было устроить засаду: метко пущенная стрела могла оборвать бессмертие так же легко, как жизнь обыкновенного человека. Чтобы излишне не рисковать, Арей в особо опасных случаях надевал свой непробиваемый плащ, но энергетическим облаком уже никогда не пользовался, решив однажды, что, раз остался на Земле, с людьми, то должен стараться вести себя, как человек, ничем не выделяясь среди них. И даже для передвижения он теперь не использовал облако, хотя его поездки бывали достаточно далеки и длительны: а куда ему было спешить? Напротив, он полюбил неспешную езду верхом на муле или лежа на мягких подушках крытого экипажа, а то и ходьбу пешком, рядом с тяжелогруженой повозкой, влекомой парой волов. При этом можно было хорошенько подумать, многое увидеть, поговорить с попутчиком, среди которых иной раз попадались люди неординарные. Скрип колес, спокойное дыхание навьюченных животных, негромкий обстоятельный разговор, медленно меняющийся пейзаж, палящее солнце, промозглый осенний дождь – вот антураж путешествий, который он теперь полюбил и которому отдавал предпочтение, несмотря на некоторую опасность и немалые тяготы, присущие подобному методу перемещения в пространстве. В дневное время движение на дорогах Византии было оживленным: караваны иноземных и константинопольских купцов двигались навстречу друг другу, явственно демонстрируя процветание торговли, постоянное перемещение крупных военных отрядов красноречиво свидетельствовало о непрекращающейся борьбе за восстановление пределов империи, многочисленные строительные артели, спешившие в столицу, служили лучшим доказательством начавшегося строительного бума. Но попадались и другие люди: отчаявшиеся, озлобленные, измученные борьбой с постоянно растущими податями, лишенные дома и самой возможности привычного образа жизни. В империи все чаще вспыхивали восстания, что Арею сильно напоминало ситуацию, создавшуюся в Риме перед закатом его могущества. Централизация государственной власти в Византии достигла своего апогея, а ее носителем был император, наделенный священными функциями. Его статуи обожествлялись, а сам он появлялся на торжественных приемах в тяжелых, покрытых золотыми узорами одеждах, в шапке, увенчанной крестом[42]. В его руках сосредоточилась вся законодательная и исполнительная власть, осуществлявшаяся

41

Четырехколесная дорожная карета с высоким кузовом, где во время поездки можно было удобно устроиться и даже выспаться.

42

Ближайшим аналогом этих одежд являются торжественные убранства современных православных иерархов.