Спицы в колесе сансары. Надежда Первухина

к спасению в существовании и в неведении, в дурных помыслах, дурных словах, дурных делах. И беспокойство в нем стало сменяться спокойствием, ведение победило неведение, и наступило для него прозрение: «Неразрушимо отныне мое освобождение, это мое последнее перерождение, нет для меня иного существования». И стал он тогда просветленным – Буддой…[3]

      – Отчего ты молчишь, Друкчен?

      – Я слушаю вас, госпожа. Ваш рассказ проникает прямо в мое сердце.

      – Твой голос дрожит, Друкчен.

      – Это оттого, что я плачу, госпожа.

      – Отчего же ты плачешь?

      – Эта история… Она так прекрасна, а я так несовершенен. Во мне много грехов и страстей. У меня плохая карма.

      – Но ты же знаешь, что можешь избежать законов кармы и достичь просветления.

      – Как?

      – Идти путем отшельника и Будды.

      – Разве такой великий грешник, как я, может стать отшельником?

      – Конечно, Друкчен.

      – И вы отпустите меня, чтобы я смог ступить на этот путь? Я ведь ваш слуга, госпожа. А еще у меня есть маленький сын.

      – У тебя есть сын?

      – Да, госпожа, мой отросток греховной плоти.

      – Сколько ему лет?

      – Минуло два года, госпожа. Он еще совсем маленький.

      – И тем не менее ты оставил его, чтобы служить мне. На чьем он попечении?

      – Моей дальней родственницы, госпожа.

      – Нельзя доверять родственникам собственную плоть. А где же его мать?

      – Умерла, госпожа.

      – Тем лучше. Друкчен, когда ты выздоровеешь и перед тем, как станешь на путь бодхисатв, ты должен выполнить мое поручение.

      – Да, госпожа.

      – Ты вернешься в земной мир и привезешь оттуда к нам, сюда в Шамбалу, своего сына. После чего можешь идти в отшельники. А о сыне твоем позабочусь я и мой будущий супруг.

      – Вы безмерно добры, госпожа. Но что, если сын мой за все это время умер?

      – Тогда мы поскорбим о нем. А теперь отдыхай, Друкчен. Я покину тебя до завтра.

      Друкчен остался один. Из головы у него не шел рассказ о Будде, разговор об отшельничестве и о сыне.

      Он долго лежал, бодрствуя, но наконец его сморило. И ему приснился удивительный сон.

      Друкчену приснилось, что он совершенно здоров, кожа его чиста от язв, струпьев и ожогов. Он стоит обнаженный посреди роскошных палат, и тут в палаты входят прекрасные девы со свитками тканей в руках. Друкчен краснеет и прикрывается, но девицы не смущены.

      – О господин, нам велено одеть вас, – говорит самая красивая из них.

      Девицы одевают Друкчена в роскошные одежды из шелка, кисеи и парчи. Друкчен даже чувствует, как жесткий парчовый ворот натирает ему шею.

      Девицы подводят Друкчена к огромному бронзовому зеркалу, вделанному в стену:

      – Взгляните на себя, господин, вы настоящий царевич!

      И Друкчен понимает, что отныне он – Сиддхартха Гаутама, великий просветленный. Он воспринимает

3

См.: С. Ф. Ольденбург и др. «Пять лекций по буддизму».