Императорская Россия в лицах. Характеры и нравы, занимательные факты, исторические анекдоты. Игорь Кузнецов

матушка! – сказал он, став на колени. – За что ты подписала нашу погибель? Крепостные люди лживыми доносами произведут такое зло, которого последствия будут ужасны.

      Убеждение его сильно подействовало, ибо подписанный указ на глазах его был разорван.

      (Из собрания П. Карабанова)

      Генерал-полицмейстер А. Д. Татищев

      – Государыня Елизавета Петровна, – сказал генерал-полицмейстер А. Д. Татищев придворным, съехавшимся во дворец, – чрезвычайно огорчена донесениями, которые получает из внутренних губерний о многих побегах преступников. Она велела мне изыскать средство к пресечению сего зла: средство это у меня в кармане.

      – Какое? – вопросили его.

      – Вот оно, – ответил Татищев, вынимая новые знаки для клеймения. – Теперь, – продолжал он, – если преступники и будут бегать, так легко их будет ловить.

      – Но, – возразил ему один присутствовавший, – бывают случаи, когда кто-то получает тяжкое наказание, и потом невинность его обнаруживается, то каким образом избавите вы его от поносительных знаков?

      – Весьма удобным, – ответил Татищев с улыбкой, – стоит только к словам «Вор» прибавить еще на лице две литеры «не».

      Тогда новые стемпели были разосланы по Империи…

      (Д. Бантыш-Каменский)

      Князь Никита Трубецкой

      <…> Лопухиным, мужу и жене, урезали языки и в Сибирь сослали их по его милости (кн. Трубецкого); а когда воротили их из ссылки, то он из первых прибежал к немым с поздравлением о возвращении. По его же милости и Апраксина, фельдмаршала, паралич разбил. В Семилетнюю войну и он был главнокомандующим. Оттуда (за что, это их дело) перевезли его в подзорный дворец, и там был над ним военный суд, а председателем в нем – князь Никита. Содержался он под присмотром капрала. Елизавета Петровна, едучи в Петербург, заметила как-то Апраксина на крыльце подзорного дворца и приказала немедленно закончить его дело, и если не окажется ничего нового, то объявить ему тотчас и без доклада ей монаршую милость. Председатель надоумил асессоров, что когда на допросе он скажет им «приступить к последнему», то это будет значить объявить монаршую милость. «Что ж, господа, приступить бы к последнему?» Старик от этого слова затрясся, подумал, что станут пытать его, и скоро умер.

      (Ф. Лубяновский)

      Действительный тайный советник князь Иван Васильевич Одоевский, любимец Елизаветы, почитался в числе первейших лжецов. Остроумный сын его, Николай Иванович (умер в 1798 г.), шутя говорил, что отец его на исповеди отвечал: «И на тех лгах, иже аз не знах».

      (Из собрания П. Карабанова)

      Княгиня Дашкова, перед замужеством, в 1758 году на Святках ехала с госпожой Приклонской и, опустив стекло кареты, спросила у проходящего о его имени; услышав, что он Кондратий, смеялась, что при дворе не найдешь ни одного чиновника сего имени. Через несколько месяцев, во время венчания, когда священник наименовал жениха Кондратием (имя молитвенное), была приведена в замешательство