День поминовения. Агата Кристи

она трудится не покладая рук…

      – Если тебя что-то не устраивает, сразу мне скажи, девочка. Найдем кого-то еще. Помоложе, посовременнее. Я хочу, чтобы ты радовалась жизни.

      – Я и радуюсь, Джордж. Спасибо тебе.

      – Ну, хорошо, – сказал он со вздохом. – От меня в этих делах мало толку, никогда вечеринками не увлекался. Но хочу, чтобы у тебя было все, чего желает душа. Экономить на тебе не собираюсь.

      Вот такой он был, Джордж – мягкий, великодушный, неловкий.

      Он сдержал свое «грозное» обещание и поговорил с госпожой Дрейк насчет Энтони Брауна, но, как часто бывает, момент для такой беседы оказался не самым подходящим.

      Лусилла получила телеграмму от своего непутевого сына, которого боготворила, а он прекрасно знал, как сыграть на струнах материнского сердца для своей финансовой выгоды.

      «Если можешь, пришли мне двести фунтов. Я в отчаянном положении. Речь идет о жизни и смерти.

      Виктор».

      Джордж застал Лусиллу в слезах.

      – Виктор у меня такой порядочный. Он знает, что я и сама не катаюсь как сыр в масле, и если просит денег, значит, по-настоящему приперло. Значит, надо. Мне так страшно – вдруг ему взбредет в голову застрелиться?

      – Не взбредет, – сказал Джордж Бартон без особого сочувствия.

      – Вы его не знаете. А вот я знаю душу сына – я мать. Если не выполню его просьбу, никогда себе этого не прощу. Придется продать акции – вот и деньги появятся.

      Джордж вздохнул.

      – Вот что, Лусилла. У меня в тех краях есть знакомые, я их попрошу все выяснить и прислать мне отчет по телеграфу. Мы выясним, что там за неприятности у вашего Виктора. Но мой вам совет – пусть выбирается из беды сам. А если спасать его всякий раз будете вы, толку из него не будет.

      – Джордж, это слишком жестоко. Мальчику всегда так не везло…

      Джордж решил свое мнение оставить при себе. Спорить с женщинами – какой в этом смысл?

      – Я попрошу Рут немедля этим заняться, – только произнес он. – Завтра будем знать, что там приключилось.

      Лусилла вроде бы успокоилась. Цифру двести потихоньку удалось снизить до пятидесяти, но уж пятьдесят фунтов она пошлет во что бы то ни стало.

      Айрис знала – эту сумму Джордж выделил из своих средств, а Лусилле сказал, что продал ее акции. Щедрость Джорджа всегда приводила Айрис в восхищение, и теперь она ему об этом сказала. Его ответ был прост.

      – Понимаешь, в любой семье есть черная овца. Кого-то обязательно надо пасти. А Виктора кто-то будет вызволять из беды до самой смерти.

      – Но не ты же! Он тебе даже не родственник!

      – Семья Розмари – моя семья.

      – Ты прелесть, Джордж. А нельзя было решить эту проблему за мой счет? Ты всегда говоришь, что у меня денег куры не клюют.

      Джордж широко улыбнулся.

      – Пока двадцать один не стукнет – не могу. Да и после тратить на него деньги не советую. Могу тебе сказать одно: если человек шлет тебе телеграмму и говорит, что без двухсот фунтов ему конец, обычно оказывается, что ему с лихвой хватает двадцати… А еще лучше – десяти! Матушка, конечно же, готова раскошелиться,