Все цветы Парижа. Сара Джио

пытаясь отличить реальность от сна.

      – Я… Я не знаю… – пробормотала я. У меня пересохло во рту. В голове пульсировала боль.

      – Это ничего, – успокоила меня докторша. – Память – странная штука. Она может возвращаться по крошечным фрагментикам, а может и огромной волной, или… – Она замолкла и поглядела в окно.

      – Или что?

      Она покачала головой.

      – Или вообще может не вернуться.

      – Ой! – Я посмотрела на тонкое золотое кольцо на среднем пальце моей левой руки. Кто я такая?

      – Мы поможем вам вернуться к нормальной жизни, – пообещала докторша.

      Моя жизнь. Какая она?

      – Парамедики подняли вашу сумочку на месте происшествия, – сообщила докторша. – Мы позвонили по некоторым из ваших телефонов, но пока не узнали ничего конкретного, только то, что вы живете на улице Клер. Когда вам станет лучше, сотрудники больницы отвезут вас туда.

      Я хмуро кивнула, прогоняя непрошеную слезу.

      – У меня есть… семья?

      Докторша пожала плечами.

      – Мы не нашли в Париже никого из ваших близких. По всей видимости, вы жили одна. – Она встала. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело и страшно, – добавила она. – Но вы должны прежде всего радоваться, что остались в живых. Многим не везет так, как вам, в подобной ситуации. Для вас это подарок.

      Сиделка протянула мне стакан воды и лекарство. Я проглотила его, запила водой и закрыла глаза. Женщины ушли.

      Мне абсолютно не казалось, что я получила подарок. По моим ощущениям, я очутилась в каком-то кошмаре.

      Еще через три дня

      – Вы очистили свое сознание, – с улыбкой сказала сиделка – Эме. Я с удовольствием с ней общалась после моего пробуждения от того странного провала. Каждую ночь меня мучили кошмары – мне снилась авария, которая, вероятно, стерла жесткий диск в моей голове. Сон повторялся – я ехала на велосипеде вниз по извилистой улочке, встречный грузовик преградил мне проезд, а впереди шла женщина с маленькой девочкой. Доктор Леруа говорила мне каждый день, что ко мне вернется память, но пока что это было все, что я помнила. И хотя я могла перечислить все цвета радуги, дни недели или назвать фамилию шестнадцатого президента Соединенных Штатов, но о своей прежней жизни я не помнила ничего.

      Мать и дочка уцелели, я с радостью услышала об этом. Вчера днем, когда я спала, они принесли мне в больницу цветы. Желтые розы. Их зовут Клодин и Жанетта. Двухлетняя Жанетта нарисовала мне картинку, и по какой-то необъяснимой причине я зарыдала, увидев ее, да так бурно, что Эме спешно дала мне валиум.

      – Должно быть, вы были шикарной леди, – сказала с улыбкой Эме, протягивая мне черную кожаную сумочку.

      – Шикарной леди?

      – Да, – сказала она, показывая эмблему на боку сумочки. Моей сумочки. – «Шанель».

      – О, – удивилась я, проводя ладонью по стеганым ромбикам и разглядывая золоченую пряжку в середине. – Так что же я… сноб?

      – Нет-нет, – засмеялась Эме. – Просто у вас хороший вкус.

      Да и мой адрес оказался нехилым. По моей кредитной карточке, как сказали