Все цветы Парижа. Сара Джио

ее смерти ничего не осталось прежним. Из нашей жизни ушла радость, погасла, словно пламя свечи, особенно для папы. Вместо безмятежной жизни в Нормандии началась полная суеты парижская жизнь, где люди редко улыбались и все время куда-то спешили. Папа открыл цветочную лавку, и мы начали строить нашу новую жизнь без мамы.

      Папа стоически переносил утрату и заплакал при мне только один раз: в рождественское утро, когда мне было тринадцать лет. После завтрака я подарила ему мамину фотографию, которую нашла на чердаке в какой-то старой шкатулке. Мама на ней была восемнадцатилетней красавицей с падавшими на плечи темными волнистыми волосами, такими, как у Кози. В антикварной лавке я купила подходящую рамку. Я не знаю, видел ли он раньше тот снимок, но, посмотрев на него в то утро, он зарыдал.

      Несмотря на все папины усилия справиться с горем, оно все эти годы не оставляло его. Он носил его как шарф на шее. Дело в том, что мама унесла с собой половину большого папиного сердца, когда умерла. Когда теряешь любовь всей своей жизни, разве можно когда-нибудь заполнить ту пустоту?

      – Мама, тебе нравится? – Кози дернула меня за рукав, оторвав от моих мыслей.

      – Да, чудесный рисунок, – ответила я, снова взглянув на маленький шедевр, и поцеловала ее прохладную, розовую щечку. – Ты нарисовала все точно, прямо так, как я рассказывала. Ты настоящая художница.

      Дочка заправила за ухо темный локон и поглядела на меня с уверенной улыбкой.

      – Мы с тобой когда-нибудь съездим туда?

      – Да, обязательно съездим, – пообещала я.

      – А там мы попробуем яблочный тарт, который ты любила в детстве?

      При одном лишь упоминании о яблочном тарте у меня потекли слюнки и защемило сердце. Я до сих пор не забыла вкус маминых тартов, испеченных из наших домашних яблок, со свеженатертой корицей и пышным слоем взбитых сливок.

      – А мы поищем на берегу сокровища?

      – Да, доченька, обязательно поищем.

      – А мы будем бросать в воду камешки и искать морских звезд во время отлива?

      Я кивнула, прогоняя слезы. Кози походила и на меня, и на ее отца. Такая же неискоренимая оптимистка, она видела в людях только хорошее. И такая же решительная и целеустремленная. Пьер гордился бы нашей дочкой. Я дотронулась до золотой цепочки с бриллиантом, которую он подарил мне на свадьбу. Она напоминала мне о месяцах, которые мы прожили вместе.

      Его смерть была внезапной, как и мамина, но, в отличие от мамы, он не болел. Через шесть месяцев после нашей свадьбы, когда я поняла, что беременна Кози, я проснулась от скрипа открывшегося шкафа. Зашуршала ткань – он натягивал брюки, звякнула пряжка ремня, стукнули каблуки. Зевая, я открыла глаза.

      – Прости, солнышко, – сказал он. – Я не хотел тебя будить.

      – Иди ко мне, – сонно позвала я. В тот вечер я собиралась сообщить ему новость о нашем ребенке. Первым делом я зайду к мяснику и выберу хороший стейк, который подам к его любимому блюду, gratin dauphinois, простой, но божественно вкусной смеси из слоев тонко нарезанного картофеля,