Центр. Ольга Демина

писать на «Итогах»? – задумчиво спросила Катька, растянувшись на кровати. Вообще лежать днем запрещалось всем, кроме новеньких (две недели они могли даже не посещать обязательные группы в общей комнате).

      – Вспоминай, что сегодня было, – подсказала ей Неллечка.

      – Нель, ты поможешь мне написать? – взмолилась Катька.

      Лера в этом разговоре не участвовала, она рассеянно разбирала пакет, который передали от родителей. Все равно подарка лучше, чем плюшевая рыба, там не окажется. Леденцы. Шоколадные конфеты. Пряники. Прокладки. Тушь. Лак для ногтей. Все, что она просила по телефону. На самом дне лежала какая-то бумажка. Лера достала, развернула. Фотография. С черно-белого изображения на нее смотрела маленькая шестилетняя Лера. Дедушка сфотографировал ее неожиданно – девочка удивленно подняла голову на фотографа. В руке карандаш, что-то рисовала, теперь уже и не вспомнишь, что. Смешная стрижка с короткой челкой, большие глазища, худенькие ручки. К горлу подступил комок, который очень трудно было проглотить. На листке, в который была завернута фотография, несколько строк маминым почерком: «Доченька, разбирала документы и нашла эту фотографию. Что бы ни случилось – для меня ты всегда останешься этой маленькой девочкой, которую видишь на фотографии. Мы тебя любим. Мама». Глаза неожиданно наполнились слезами, Лера быстро вышла из комнаты и закрылась в туалете. Стояла у маленького окошка, позволяла слезам течь.

      «Как выстрел, – пронеслось у нее в голове, – только мама умеет так выстрелить, точно в цель, точно в сердце». Ей всего сейчас было жалко: своего детства, своих детских рисунков, маму, но больше всего – себя. Не ту, которой она была сейчас, а девочку на фотографии. Знала бы она, что ее ждет впереди – грязь такая, что рассказать стыдно, алкоголь, наркотики. А она смотрит в объектив удивленными глазенками и верит, что все у нее в жизни будет хорошо. И тут Лера поняла – ведь девочка с карандашом в руке до сих пор сидит там. И до сих пор верит. Слезы хлынули градом, но она их и не сдерживала.

      Ровно в восемь вечера внизу прозвенел колокольчик – всем положено было собраться в общей комнате для написания «Итогов дня». Реабилитанты разбирали свои тетрадки, ручки, и расходились по диванам с задумчивым видом. «Итоги дня» были главной группой дня. На написание отводилось полчаса. За эти полчаса ты должен был вспомнить все свои ошибки за день и описать три самые важные. Первое время люди недоумевали: «Какие ошибки, здесь ведь ничего не происходит!» Но таким товарищам быстро объясняли все их ошибки – благо жизнь каждого, каждый шаг, каждый взгляд, каждое действие были у всех на виду. Лера называла это вечернее сборище актом самобичевания. Любой нормальный человек пришел бы в ужас от дикости происходящего. Ты проживаешь круглые сутки, день за днем, в четырех стенах, бок о бок с такими же несчастными, мало того, ежедневно ты обязан публично описывать каждый свой промах, каждую дурную мысль, любую свою слабость. И еще выслушивать, что об этом скажут окружающие.

      За три месяца Лера уже научилась импровизировать, поэтому особо не беспокоилась. Частенько она специально