Делириум. Алиса Хайд

компании и отец двух дочерей. Родители говорят, что он гордость семьи. А это моя младшая сестра Оливия. Она скоро выходит замуж и сегодня привела познакомиться своего жениха – торговца «импортными специями» с толстым кошельком. Я люблю свою сестру, но ее выбор не одобряю; это все может плохо кончиться.

      Отец спрашивает, что у меня нового, и я нахожу лишь одно слово для ответа: «Ничего». Тогда он спрашивает, когда я найду себе девушку и достойную работу, и я отвечаю: «Никогда». Мать интересуется, как же я в таком случае собираюсь продолжать свою никчемную жизнь, и я говорю ей: «Никак».

      Ссылаясь на сытость, я встаю из-за стола, прощаюсь со всеми и за два шага преодолеваю расстояние от родительского дома до барной стойки. Этот, четвертый угол – самый темный из всех и одновременно самый яркий. Неоновая вывеска Lebensmüde1 светится лилово-синими цветами; на ее фоне мелькает кудрявая голова бармена, который постоянно натирает бокалы да кружки. Он мой единственный слушатель, хотя я более чем уверен, что ему и дела нет до моего нытья.

      Завидев меня, тяжело опускающегося на барный стул, он понимающе кивает и тянется за бутылками. Сегодня, как и всегда, это будет мой любимый коктейль «Смоки». Джим (так зовут бармена) трясет шейкер, попутно спрашивая меня про прошедший день. Он не услышит ничего нового. Рассказываю ему про жениха своей сестры, и он усмехается – говорит, мол, надеялся, что я их познакомлю, а теперь уже поздно. Он соглашается, когда я высказываю мнение насчет истинной работы этого парня: ну не может продавец обычных специй столько зарабатывать. К тому же, зная любовь Оливии к странным и жалким людям, скорее всего, он еще и сам эти «специи» употребляет. Говорю, что переживаю за сестру.

      – Какой ты чувствительный мальчик, Томми, – Джим пародирует Турка из «Большого куша», заставляя меня улыбнуться. – Слушай, тебе надо менять свою жизнь. Я серьезно. Это не потому, что мне надоело выслушивать тебя каждый день; как ты можешь заметить, посетителей у меня не особо много, – он кивает на вечно пустые стулья за баром. – Просто мне кажется, что жить жизнью, которую ты ненавидишь, может быть опасно для здоровья. Сам посуди, печень твоя явно недолго еще протянет, да и легкие. Про рассудок вообще молчу. Ты взрослый парень, Томас, должен смекать, что к чему.

      И он уходит за очередным ненатертым бокалом. Как будто в трансе, я залпом допиваю коктейль, оставляю на барной стойке деньги и через несколько шагов оказываюсь в центре комнаты. Здесь всегда и заканчивается мой день.

      Я ложусь на холодный бетонный пол, и мой взгляд устремляется к висящей под потолком петле. Она висит здесь сколько себя помню, а под ней всегда стоит табуретка, но слишком низкая, чтобы я смог надеть веревку на шею. Все, что мне остается, это лежать и смотреть на единственный выход из сложившейся ситуации, на единственный луч света в моей убогой ничтожной жизни. Как хотел бы я умереть, просто задохнуться и упасть в вечную темноту, но смерть остановилась

1

Lebensmüde (нем.) – «уставший от жизни».