Адъютанты удачи. Валерия Вербинина

сударыня, – ответил Серж, кланяясь, – но впредь до особого разрешения барона вас запрещено выпускать из особняка.

      И, мило улыбнувшись, сотрудник посольства удалился, довольный собой.

      – Все-таки пленники, – констатировал Алексей.

      – Но мы ничего не сделали! – возмутилась Полина. (Дуэль и попытка ограбления, само собой, в счет не шли.)

      – Судя по всему, это и вменяют нам в вину.

      От посольских слуг Алексей узнал, что о Матвее по-прежнему нет никаких известий, а преданный кучер Тимофей как в воду канул. Однако вскоре на окраине были обнаружены тела двух мужчин с огнестрельными ранениями. Один, убитый наповал, оказался Тимофеем, второй, который получил пулю в голову, но остался жив, – Матвеем.

      – Он сможет что-нибудь рассказать? – тревожно спросила Полина. – Что с ними произошло?

      – Матвей лежит в беспамятстве, – угрюмо ответил Алексей. – И ему очень повезет, если он сумеет выкарабкаться.

      Барон М. навестил особых агентов и дал им понять, что дела их плохи. Кое-кто заметил карету Тимофея у особняка Эпине-Брокара, и полиция недалека от того, чтобы связать убийство авантюриста де Шеврана с таинственным нападением на двух русских. А тут еще и дуэль, так некстати привлекшая внимание парижского света!

      – Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы замять это дело, – сказал посол. – Мы пустили слух, что вы были ранены на дуэли, и теперь вам придется уехать.

      Признаться, на иной исход Алексей и не рассчитывал. Полина молчала, сжав губы, и вид ее не предвещал ничего хорошего.

      – Боюсь, – признался посол, – больше я ничего не смогу для вас сделать.

      Когда барон ушел, Полина внезапно залилась слезами.

      – Полина Степановна! Что с вами?

      – Портрет! – простонала Полина. – Портрет Лёвушки! Я только сегодня заметила… Маша и ваш слуга… перевезли все вещи… а портрет забыли. Я на стену его повесила…

      Барышня топнула ножкой по ковру и зарыдала еще громче.

      В офицерской среде все знают друг друга, и надо сказать, что Каверин, наслышанный о Лёвушке, считал друга детства мадемуазель Серовой редкостным болваном. Но Алексея тронуло волнение Полины, и он стал ее успокаивать: мол, отъезд ведь не прямо сейчас предстоит, за портретом можно послать Машу или Григория.

      – Кухарка сказала Маше, что наших слуг тоже велено не выпускать, – пожаловалась Полина, вытирая слезы. – А кухарка знает все, что творится в посольстве.

      – Тогда я сам схожу за портретом, – заявил Алексей.

      – Вы? – изумилась Полина.

      – Ну, нельзя же оставлять портрет вашего друга в том негостеприимном заброшенном доме, – серьезно ответил офицер. По правде говоря, его душу грела мысль, что он таким образом покажет нос чопорному барону и его клеврету.

      – Вы думаете, вам разрешат покинуть посольство? – недоверчиво спросила барышня с незабудковыми глазами.

      – А я и не собираюсь спрашивать разрешения, – коротко ответил Алексей, и его глаза сверкнули.

      Через