Писатель, моряк, солдат, шпион. Николас Рейнольдс

[42]. Как минимум в одном из таких центров в Испании имелся собственный крематорий[43]. НКВД мог заманить троцкиста к себе под каким-нибудь предлогом, допросить его, убить и кремировать, не оставляя никаких следов.

      Если такая параноидальная практика была осмысленной, то в краткосрочной перспективе ее цель заключалась в укреплении Республики за счет сплочения сторонников, а в долгосрочной – в превращении Испании в марионетку Советов[44].

      Орлов говорил своему неожиданному распорядителю литературного наследия, отставному агенту ФБР по имени Эдвард Газур, что это НКВД организовал поездку Хемингуэя в Испанию. «В результате усилий республиканского правительства, за спиной которого стояли Советы, Североамериканский газетный альянс [NANA] в Нью-Йорке заключил контракт с Хемингуэем…»[45] Заявление Орлова трудно подтвердить и, даже если оно соответствует истине, это лишь часть истории. В цепочке событий, которые привели Хемингуэя в Испанию, было много звеньев: его давняя любовь к Испании, притягательная сила новой войны, новостная служба, готовая щедро платить за слово, возможность сделать фильм о Республике и, не в последнюю очередь, стремление добиться своего, несмотря на нежелание Госдепартамента США выдать паспорт для поездки в Испанию. Прежде чем отплыть из Нью-Йорка, писателю пришлось отправиться в Вашингтон для встречи с Рут Шипли, могущественной чиновницей, возглавлявшей паспортный отдел. Нужно было представить ей контракт с NANA и дать заверения, что он «не имеет намерений участвовать в… конфликте»[46].

      Писательница Джозефина Хербст, друг Хемингуэя со времен его жизни в Париже, которая вновь объявилась в Ки-Уэсте и в Испании, понимала ситуацию лучше, чем Орлов. Она чувствовала, что Хемингуэй, как и многие другие, «переживал своего рода трансформацию», и поездка в Испанию была частью этого процесса[47]. Она также знала, что он хотел быть военным писателем для своего поколения: война давала ответы, которые нельзя найти где-то еще, даже в водах Ки-Уэста, когда подсекаешь тарпона. «То, что было там повседневной реальностью, встречалось здесь лишь в экстремальных ситуациях»[48].

      Хербст совершенно справедливо говорила о процессе. Хемингуэй изменился не в одночасье. Поначалу он встал на сторону Республики и против фашизма[49]. В декабре 1936 г. он написал своему редактору Перкинсу, что Франко – «это первостатейный сукин сын»[50]. В другом письме, отправленном несколько недель спустя, его тон уже был неоднозначным. Правды нет ни на одной стороне, и он не готов поддерживать кого-либо из них. Однако ему не были безразличны судьбы людей и их страдания, а это означало, что писатель симпатизировал тем, кто возделывает землю[51]. Он добавлял, что не слишком задумывается о советском режиме, который поддерживает Республику: «В России сейчас у власти грязная клика, но мне не нравятся никакие правительства».

      Несколькими

43

Один из главных головорезов НКВД в Испании организовал «строительство… тайного крематория, который позволял НКВД избавляться от жертв, не оставляя никаких следов». Christopher Andrew and Vasili Mitrokhin, The Sword and the Shield (New York: Basic Books, 2001), 74. Авторы приводят ссылки на многочисленные источники.

44

Radosh et al., Spain Betrayed, xxiii and xxiii.

45

Gazur, Alexander Orlov, 123–24.

46

Датированная 24 февраля 1937 г. пометка Дж. Белла на полях заявления Хемингуэя на получение паспорта от того же числа. Официальное заявление Госдепартамента, предоставленное автору в соответствии с законом о свободе информации. Цитируется также в Daniel Robinson, “‘My True Occupation Is That of a Writer’: Hemingway’s Passport Correspondence,” Hemingway Review 24, no. 2 (2005): 87–94. См. также письмо Хемингуэя Перкинсу от 28 октября 1938 г. в Baker, ed., Selected Letters, 473–75. Здесь Хемингуэй пишет, что ему предлагали «штатную должность капитана» в неназванном французском подразделении, но он был вынужден отказаться из-за условий контракта с Джеком Уилером из NANA и данного Полин обещания не ввязываться в новую войну.

47

Josephine Herbst, The Starched Blue Sky of Spain (New York: HarperCollins, 1991), 150.

48

Там же.

49

См. A. E. Hotchner, Papa Hemingway (New York: Random House, 1966), 197, в расшифровке интервью Хемингуэя акцент сделан на Республике: «…Я вижу, как народ пишет свою конституцию. Это была последняя республика, появившаяся в Европе, и я верил в нее».

50

Письмо Хемингуэя Максвеллу Перкинсу от 15 декабря 1937 г. в Baker, ed., Selected Letters, 455.

51

Там же, 456.