Защищая Джейкоба. Уильям Лэндей

на меня, и его глаза за этими линзами показались мне огромными и ничего не выражающими, точно мушиные. Видимо, он был чем-то рассержен.

      – Дэн, у вас все в порядке? Что вы здесь делаете?

      – Я удивлен, что вы здесь.

      – Да? Почему? Где мне еще быть?

      Он фыркнул.

      – Дэн, в чем дело?

      – Знаете, – задумчиво произнес он, – в последнее время у меня было странное чувство, как будто я нахожусь на сцене, а все люди вокруг меня актеры. Все в мире, все до единого человека, ходят мимо меня с таким видом, как будто ничего не произошло и лишь мне одному известна правда. Лишь я один знаю, что Все Изменилось.

      Я кивнул, всем видом выражая доброжелательность.

      – Они все насквозь фальшивые. Энди, вы понимаете, что я имею в виду? Они притворяются.

      – Я не могу представлять, что вы переживаете.

      – Мне кажется, что вы, возможно, тоже актер.

      – Почему вы так говорите?

      – Я думаю, вы тоже фальшивый насквозь. – Рифкин снял темные очки, аккуратно сложил их и убрал во внутренний карман пальто. С тех пор как я видел его в последний раз, круги у него под глазами стали еще темнее, а оливковая кожа приобрела какую-то сероватую бледность. – Я слышал, у вас забирают это дело.

      – Что?! От кого вы это слышали?

      – Не важно. Просто знайте: я хочу, чтобы дело вел другой следователь.

      – Ну, хорошо, ладно, мы можем это обсудить.

      – Тут нечего обсуждать. Это уже свершившийся факт. Пойдите позвоните своей начальнице. Переговорите со своими людьми. Я вам сказал, я хочу, чтобы дело вел другой следователь. Который не будет сидеть сложа руки. И этот процесс уже запущен.

      – Сидеть сложа руки? Дэн, что вы несете?

      – Вы уверяли, что делаете все возможное. Что именно вы сделали?

      – Послушайте, дело действительно непростое, я признаю это…

      – Нет, нет, дело не только в этом, и вы прекрасно это знаете. Почему вы не тряханули как следует этих ребят? До сих пор? Я имею в виду, не прижали их к стенке по-настоящему? Вот что я очень хотел бы знать.

      – Я поговорил с ними.

      – И с вашим собственным сыном тоже?

      Я разинул рот. И протянул к нему руку с намерением коснуться его локтя, установить физический контакт, но он вскинул руку, как будто отмахиваясь.

      – Энди, вы врали мне. Все это время вы мне врали. – Он устремил взгляд в сторону деревьев. – Знаете, что не дает мне покоя? Когда я нахожусь здесь, в этом месте? То, что какое-то время – может, несколько минут, может, несколько секунд, не знаю, сколько именно, – в общем, здесь на протяжении какого-то времени мой сын был жив. Он лежал там на этих поганых сырых листьях и истекал кровью. А меня рядом с ним не было. Я должен был быть здесь, чтобы помочь ему. Потому что это долг каждого отца. Но я ничего не знал. Я был где-то в другом месте, в машине, в офисе, разговаривал по телефону, или чем там я еще мог заниматься. Энди, вы понимаете? Вы представляете себе, каково это знать? Вы можете себе это вообразить? Я видел, как он появился на свет, видел, как