Якобинец. Ольга Юрьевна Виноградова

и его товарищи Филипп Дюбуа, Пьер Жюсом и Жак Арман стали активными пропагандистами новых идей среди молодёжи Санлиса.

      В первый год революции посетила Норбера и первая любовь. Ее обьектом стала 19-летняя племянница графа де Бресси, год назад покинувшая стены пансиона. Луиза Мари Флоранс де Масийяк, изящное золотоволосое создание с большими грустными глазами. Девушка была для него сказочной мечтой, у которой нет никаких шансов стать явью.

      Норбер наблюдал за ее прогулками на расстоянии, стоя у решетки сада, девушка тогда едва ли замечала его. К чему юной аристократке замечать плебея, хуже того, революционера, сколь бы он ни был умен, энергичен, неплохо образован и наконец, внешне привлекателен, в последнем пункте многие девушки Санлиса были единогласны, хотя и несколько обижены, ни одной из них он не отдавал явного предпочтения.

      Санлис. Сентябрь 1789 года. Контора нотариуса Дюбуа.

      –Ах, Норбер, зачем вы ввязались в эту безумную борьбу! И мой Филипп туда же… герой Бастилии, прости Господи,… третьего дня привез из Парижа газету… как же её название, и сколько их развелось, вот же, вспомнил, «Друг народа»…почитал я её, подумал, и говорю вам, бросьте всё это, добром это не кончится для вас! Мы с вами простые люди, что от нас может зависеть, что мы в состоянии требовать от власти? Все карты в руках людей сильных, знатных и богатых, что ты и твои друзья могут против того же маркиза Белланже? Поверь и не злись, но ровно ничего. Только погибнете напрасно! Всё может было бы иначе, будь твой отец банкиром или крупным фабрикантом,… но и тогда не факт…», – мэтр с сомнением покачал головой, – совсем не факт.

      Подобные разговоры между Дюбуа, Филиппом и друзьями сына возникали уже не впервые, с тех пор, как оба они вступили в патриотический клуб Санлиса.

      Норбер лишь беззаботно улыбался, слушая старика Дюбуа, он консервативен, осторожный и ворчливый скептик, как многие люди его лет. Его собственное положение скромно, но очень стабильно, уже поэтому он боится любых перемен, пусть плохо, но привычно, и всё же, у него доброе сердце.

      Без его участия Куаньяра ждала бы незавидная жизнь малограмотного чернорабочего без будущего, без малейших перспектив.

      Дюбуа встретил мягкий взгляд спокойных глаз юноши:

      – Дело, которому мы посвятили себя, благородное, святое дело. Я избрал свой путь и не сверну с него никогда. Думаю и Филипп скажет вам тоже самое. Дорогой мэтр, наша судьба зависит сейчас оттого, будем мы все активными участниками великих событий или пассивно предоставим господам решить всё так, как удобно им, именно сейчас, у нас есть все шансы, и упустить их было бы чудовищным преступлением! Надо вырвать у них эти самые карты! Как? Неважно! Разве вы не понимаете, что свободу раб может добыть лишь с оружием в руках, её не вымаливают, как подачку, стоя на коленях, она не шуба, милостиво брошенная с барского плеча!

      – Норбер, мальчик, ты и твои друзья ослеплены ненавистью к маркизу Белланже и его компании, пусть она сто раз справедлива, но вы не предвидите потоков человеческой крови, которая прольется по вашему слову!