Radiohead. Present Tense. История группы в хрониках культовых медиа. Барни Хоскинс

there, but I’m still no one and you’re now a star/I still see you in bed, but I’m playing with myself»[10]). Вместе две эти песни составляют диалог оптимиста и циника о поп-звездности. С другой стороны, а что, если Radiohead на самом деле хотят стать Mega City Four? Они иногда довольно похожи.

      Впрочем, чашу весов в сторону Radiohead склоняет гитара Джона Гринвуда. Когда он издает этот гротескный хрустящий шум в Creep, сразу после слов «so fucking special», звучит все так, словно захлопывается дверь тюремной камеры, навсегда оставляя в заточении все надежды и стремления человека. Почему я постоянно возвращаюсь к этой песне? Не только потому, что она стала одной из песен, олицетворявших собой 1992 год (правда, она необъяснимым образом отсутствует в чартах наших критиков – в тот год вы просто обязаны были быть либо Suede, либо американцами), но и потому, что она, похоже, затронула какие-то чувствительные струны в вас. Просто посмотрите, какие фанатичные лица были у ребят, которые знали каждое, блин, слово всех песен Radiohead, когда они в прошлом месяце играли в моем клубе Лондонского университета. И именно она, положа руку на сердце, станет главной причиной, по которой вы купите Pablo Honey.

      Такая, на хрен, особенная…

      Глава 3

      Creep внезапно стала знаменитой

      Джим Салливэн, Boston Globe, 8 октября 1993 года

      Едва наступил полдень, но Том Йорк из Radiohead не спит уже четыре часа – совсем не похоже на рок-н-ролльщика. Это уж точно не одна из привилегий наступающей звездности. Он сидит в гостинице и таращится в телевизор, который весьма бесцеремонно знакомит его с обычаем американских телеевангелистов выпрашивать деньги. И ему очень жаль всех этих людей, которые звонят и делают пожертвования.

      Но зачем вообще молодой англичанин встал с петухами в Норфолке, штат Виргиния? Йорк бормочет по телефону что-то насчет того, что его выставили из гастрольного автобуса в очень неподходящее время, но потом со смехом добавляет:

      – Я на самом деле не знаю. Сейчас я не полностью контролирую свою судьбу.

      Да, успех делает такое с людьми, и сейчас молодая группа в завидном положении: дебютный альбом группы, Pablo Honey, только что стал золотым – это значит, что его продали тиражом 500 000 копий. Creep, первый сингл, совершенно неожиданно стал хитом.

      Хрупкий, завистливый Йорк поет: «I wish I was special/You’re so [нецензурно] special/But I’m a creep/I’m a weirdo/What the hell am I doing here? I don’t belong here». Скребущие, заикающиеся гитарные фразы Джонни Гринвуда взрываются настоящим неистовством, когда к нему присоединяются Эд О'Брайен и Йорк. Это гимн для всех, кто когда-либо чувствовал себя отверженным или брошенным. Вам больно, но вместе с этим вы почти агрессивны.

      Creep сначала обосновалась на альтернативном радио, затем добралась и до поп-чартов (самое высокое место – 29), и до радиостанций «альбомного рока». В этом формате деликатные аккорды, нервные аранжировки и текст, пропитанный ненавистью к себе, очень резко контрастируют с пафосным, тестостероново-мужественным размахиванием кулаками, которым занимаются большинство групп на таких станциях.

      – На самом деле, – усмехается Йорк, – на концертах мы и сами в определенной мере пафосные. Но в то же время [мы] полностью это осознаем. На самом деле мне как-то не особенно нравится быть мужчиной в девяностых. У любого мужчины, который хоть сколько-нибудь чувствительно

10

«Твои пластинки здесь, твои глаза на моей стене/Твои зубы там, но я до сих пор никто, а ты теперь звезда/Я все еще вижу тебя из постели, но играю сам с собой».