Лола – любящее сердце. Изабель Абеди

уставилась на дверь, а моя бабушка восхищенно заохала. Не из-за Сола, понятно. Вы, конечно, уже знаете, что моей тете три года, но по-настоящему говорить по-немецки она начала только после возвращения из Бразилии. И произошло это совершенно неожиданно. Утром в субботу мы завтракали всей семьей, и дедушка спросил, не хотим ли мы совершить велосипедную прогулку. Я кивнула, а тетя Лизбет вытерла перемазанную джемом физиономию любимым телепузиком и заявила:

      – Хочу на «Рикмер Рикмерс». Там мы с Лолой и Фло залезем на мачту, и это будет круто!

      Бабушка и дедушка долго не могли закрыть рты от удивления.

      До поездки в Бразилию единственным словом, которое моя тетя могла внятно произнести, было «круто», и бабушка уже начала нервничать по этому поводу. Так что сейчас она погладила Лизбет по голове и сказала:

      – Моя взрослая девочка! Я ужасно горжусь тобой!

      Фло помахала Солу. У его бабушки кожа еще темней, чем у папая, и она действительно такая толстая, что ей требуется минимум два места. Сол плюхнулся на сиденье рядом с Фло, схватил ее за руку и влюблено уставился на нее.

      В актовый зал продолжали прибывать все новые люди. Мы увидели Фредерику и Ансумана, а заодно целую кучу пятиклассников, которых еще не знали. Все они так же волновались, как и я. Когда зал оказался набит битком, погас свет. По сцене пополз белый туман. Тетя Лизбет испуганно вскрикнула и уронила круассан. А когда включили прожекторы, за барабанами уже сидели мальчики и девочки. Они были в черных футболках и черных кепочках и отбивали такой ритм, что весь зал ходил ходуном. Барабанщики постарше были, наверно, из десятого класса, но двое были явно младше, и самое главное – я их знала.

      – Смотри, – наклонилась я к Фло. – Там Глория и Фабио!

      Глория в этом году снималась в кино вместе с Фло, и я ей ужасно завидовала. Потом мы подружились, а теперь будем учиться в одной школе. Когда мы приходили сюда в день открытых дверей, Глория познакомила меня с Фабио. Его родители приехали из Бразилии, как и отец Глории. К тому же, Фабио звали так же, как и моего папая!

      Как только мальчик заметил меня в зале, он мне подмигнул. За лето он здорово подрос, и волосы у него стали длиннее. Он отбивал ритм, и его мышцы словно танцевали, а улыбка становилась все шире. Я хотела было улыбнуться в ответ, но Алекс проворчал:

      – Почему этот тип так тебе улыбается? И барабанит он будто бы исключительно для тебя!

      – Не обращай внимания, – отмахнулась я, но мне стало как-то не по себе.

      Я вспомнила, что Алекс и Фабио уже однажды встречались – на детской дискотеке в «Жемчужине юга». Алекс тогда приревновал меня, потому что Фабио со мной танцевал. Наверно, и Алекс вспомнил об этом. Его глаза сверкнули.

      – Не тот ли это африканец, который в тебя влюбился? – поинтересовался он.

      – Он бразилец, – ответила я. – И он в меня не влюблялся. Он показал мне школу и помог развесить объявления, когда Белоснежка сбежала. Он просто вежливый, понятно?

      О том, что Фабио признался Глории, что считает меня красивой,