Империя предков. Баир Владимирович Жамбалов

Особенно расширилась она в пределах Баргуджин-Тукум, где проживали лесные племена вовсе не в лесах, но в долинах, может, не столь раскинуто широких как степи, но довольно просторных для выпаса скота. Но чем дальше на север, тем дремучее становились леса, совсем не как в берегах Онона, Керулена и других рек обширных степей. Только успевай поглядывать на синеву Селенги, дабы удостовериться в правильности тропы.

      В самом арьергарде тысячи размеренным маршем продвигалась сотня Бату-Мунка, которого Жаргалтэ помнил ещё с детства и который приходился ему дальним родственником. И сотник помнил его, когда он ещё мальчонкой с тележную ось, играл подле кошемных кибиток, да учился сам седлать собственного коня. Как, никак, а оба они из племени унгират. И это тоже в какой-то мере имело значение. Сама жена хана ханов, родственница Борте, говоря о том, что и сам Чингисхан когда-то начинал с одним воином Боорчу, видимо, как-то да посодействовала, чтобы он попал под командование их старшего сына Джучи. «Какой это ещё зелёный юнец посмел командовать десяткой?» – могли задаться таким вопросом бывалые воины. Но, может, и по счастью его, десятка, кроме одного воина, сплошь состояла из таких же зелёных юнцов. Ну, а командирам стало всё ясно, когда его десятке представил сам Джучи. Всё понятно. «Ну, а почему тогда десятка. А почему даже не кешик, куда и берут сыновей знатных нойонов?» – мог возникнуть и другой вопрос. Но вопрос, вопросом, а когда вот и начались ежедневные занятия, то стало вовсе не до них. Конечно, неумелость, неопытность обнаружилась сразу, но вовремя пришла помощь от бывалого воина, каковым и являлся его непосредственный командир Бату-Мунк. Благодаря старательности и отсутствия всякой заносчивости сумел он быстро восполнить вот эти самые пробелы. И вот теперь он направился на настоящую войну, к которой он никак не питал, как многие из молодёжи, вот такого безудержного рвения, когда и появляется шанс отличиться. И была этому своя причина.

      Накануне похода его вызвал в юрту сам Джучи. Думал, что решил расспросить он о родственниках из племени унгират, откуда его мать, как и мать Чагадая, Угэдея, Толуя. Так и было вначале. Но затем за чашкой кумыса Джучи и сказал то, ради чего он и был приглашён:

      – Мы скоро пойдём на север, в земли Баргуджин-Тукум.

      Вздрогнул неожиданно Жаргалтэ от одного лишь упоминания этой земли, разве что незрячий не мог заметить этого. Но промолчал.

      – Я вижу, что-то смутило тебя? – спросил сын хана ханов, дабы удостовериться увиденным глазам, но и понять саму суть вот такого проявления.

      – Я знаю одного парня оттуда… – отвечал Жаргалтэ, вызывая удивление Джучи, одним лишь значением такого знакомства, когда в степях редко встретишь, а то и не встретишь человека из лесных племён. – Он из племени хори. Даже сдружились мы, – и Жаргалтэ подробно рассказал о встрече, о том, как их вызволил сам Джэбе.

      – Говоришь, из племени хори, – слова Джучи обреклись в некую задумчивость, суть которой навевала одну лишь догадку, которую сын хана