Империя предков. Баир Владимирович Жамбалов

Их будут подбирать, чтобы потом опять пустить в ту же пустоту степи. Кто бы знал, что этот монотонный военный труд и перевернёт весь мир. Но пока остальной мир не знает, не подозревает. Так и варится, кипит в степи под знойным солнцем военный труд, тактика и стратегия новой армии будущей империи Чингисхана.

      «Глазами представьте, головой вообразите врагов в едином строю и пускайте стрелы, дабы точно сразить наповал», – напутствовал перед манёврами сам Джэбе, задумку, исходящую от самого хана ханов.

      И было что представить бывалым воинам. Тайчиут мог представить строй племени кият и наоборот. Строй татар, меркитов, найманов и других племён легко могли всколыхнуться памятью от тех бесчисленных войн племенных, которых было в изобилии, ох как в изобилии по всей степи. Вот откуда опыт да сноровка воина! А кого представить Баяр-Туяа? Но вот другие воины из запредельных территорий и не представали в воображении. Пока.

      Всегда бывало так, что в следующую атаку бросались на другом заводном скакуне, чтобы и их натаскать в сражении.

      В яростном скаку по возвращении Баяр-Туяа всматривался в строй коней, выискивая тех новых двоих, что приданы ему в придачу родному Халзану. И те, как будто также выискивали его, узнавая в тысяче воинов. В глазах их так и излучались надежда и преданность.

      О, монгольские кони! Знать бы им, что придётся испить воды из рек, озёр от Тихого океана до рек Вислы и Дуная, до морей Адриатического и Средиземного.

      И так изо дня в день до обеденной поры. И так изо дня в день клич командиров «Урагша!», из которых уж сильно выделялся один, врезаясь в уши Баяр-Туяа и остальных тоже. Голос командира сотни Исунке-багатура был куда уж раскатистее громом да надрывнее чем голос того же Одона, да и остальных командиров десяток, сотен вместе взятых. Вот уж ярость и энергия десятерых в одном разуме да в теле. А то и сотни.

      В полуденную жару, когда отпускались кони на время пастись, дабы потом воины вновь вскинулись на их выносливые спины, ибо на то и есть монгольский конь, подкатывали к ним обозы с провизией. Горы баранины. Реки свежего молока. Но были и коренья, придающие свежесть, да бодрость, будто кумыс. Откуда знать им, воинам простым, что когда-то семья самого хана ханов, как и он сам мальчонкой, выжили за счёт этих кореньев со свойствами целебного характера. Вот где пригодились знания матери Оэлун.

      Только и слышен хруст по степи.

      Задумался однажды за чашкой молока Баяр-Туяа, сидя на травах берегов Онона. Всколыхнулась памятью долина детства, тогда как помыслы устремлены всегда на атаку, на разворот, смену ритма, на единую согласованность действий. И больше ничего. А два заводных коня у него ещё без имени. А они стали для него такими родными, как и Халзан. Присмотрелся пристально на гнедого, что пощипывает мирно траву сам по себе, но готового в миг подменить и умчать в очередную атаку. Назовёт его «Уда». И вмиг представилась ему река детства. У каждого есть она – своя река детства. Присмотрелся пристально он на другого, вороного скакуна, что также