ЖД. Дмитрий Быков

видим, значит?

      – Никак нет, видим, – повторял Воронов.

      – Ты издеваться надо мной, засранец?! – вскочил Евдокимов. – Издеваться над боевым офицером?! (Внутри у Евдокимова все пело. Он даже забыл, что ни разу не был в бою: был приказ – смершевцев в бой не посылать, ценные кадры!). У меня тут такие сидели и кололись, что не тебе чета, ты издеваться надо мной?! Никак нет видим или никак нет не видим?

      Перепуганный Воронов некоторое время соображал, но мозги ему еще не отказали.

      – Никак нет, видим смысл, товарищ майор!

      – Кто видит?

      – Мы видим!

      Это была как раз необходимая Евдокимову проговорка.

      – Запротоколировал? – спросил Евдокимов у высокого бойца Бабуры, своего секретаря, вялого малого несколько педерастического вида.

      – Так точно, – небрежно отвечал Бабура. Он был тут свой парень и давно понял, что Воронова живым не выпустят.

      – Так кто это «мы»? – нежно, вкрадчиво обернулся к Воронову Евдокимов.

      – Мы все, товарищ майор. Все видим смысл.

      – А ты за прочих не расписывайся! Что, уже и мысли читаешь? Признался бы сразу: мы есть тайная организация, действующая в войсках противника для приведения их к боеготовности!

      – Никак нет, товарищ майор, – вскочил Воронов, – Никакой тайной организации!

      – Проговорился, проговорился, – глядя в стол, словно жалуясь ему на чужое вероломство, заговорил следователь. – Предал мать. Всех предал. Себя предал. Но себя – что? Кто ты есть? Ты никто, понял? Но мать! Как ты смел предать свою мать!

      – Никак нет, я не предавал матери, – сказал Воронов, собрав остатки мужества.

      – Да? А Родина тебе уже не мать? Запротоколировал, Бабура?

      – Тык-точно, – небрежней прежнего рапортовал Бабура.

      – Не считать Родину матерью! Отречься от Родины! Где вы выросли, Воронов? – Евдокимов перешел на вы, словно рядовой только что бесповоротно пересек тайную грань, отделявшую пусть провинившегося, но гражданина Родины от изменника, недостойного звания человека.

      – В Москве, товарищ майор.

      – Что есть Москва? По уставу! – завопил майор.

      – Москва… Москва есть столица Русской земли, стольно-престольный град, исторический центр ее объединения вокруг себя, мать русских городов и национально очищенный от всякого мусора краснобелокаменный город-герой, неоднократно отстоявший свою честь от иноплеменных захватчиков! – пролепетал Воронов формулировку гласа второго Устава российской истории и местоблюстительства.

      – Ну вот, – удовлетворенно проговорил Евдокимов, и в истерзанной душе Воронова проснулась надежда. – Сами же говорите: мать русских городов. И от этой матери вы отреклись, создав боевую организацию и обсуждая в ее рядах, осмысленную или бессмысленную войну ведет ваша Родина. Хотя сама такая постановка вопроса, рядовой Воронов, есть уже государственная измена! Вы понимаете теперь, что с вами будет? Вы понимаете, что будет с вашей семьей? Купить жизнь своей семье, –