Дживс, вы – гений!. Пелам Вудхаус

злобно, тут никто бы не усомнился. Я понял, что поставил неправильный диагноз. Можно сказать, пальцем в небо попал. Это он-то раскаивается, это он желает принести мне извинения? Ха! Интриган глядел на меня с такой гадливостью, будто я – какой-то там возбудитель инфекционного слабоумия.

      Ладно, если он пришел ко мне с таким настроением, именно так, черт побери, мы его и встретим. Моя доброжелательность испарилась. Я принял строгое выражение и высокомерно выгнул бровь. И только что хотел окатить его ледяным «Чему обязан честью…» и так далее, но он опередил меня.

      – Вам место в психиатрической клинике!

      – Прошу прощения?

      – Вы представляете собой угрозу для общества. Посредством какого-то кошмарного музыкального инструмента вы, как выяснилось, превратили жизнь всех ваших соседей в форменный ад. А-а, вижу, вы и сейчас держите этот инструмент в руках. Как вы смеете производить подобные звуки в столь респектабельном доме? Настоящий кошачий концерт!

      Я – ледяное спокойствие и гордое чувство собственного достоинства.

      – Вы, кажется, сказали «кошачий концерт»?

      – Сказал.

      – Вот как? Так вот, позвольте… должен довести до вашего сознания, что человек, у которого нет музыки в душе… – Я подошел к двери и крикнул в коридор: —Дживс, что Шекспир сказал о человеке, у которого нет музыки в душе?

      – «Тот, у кого нет музыки в душе,[4] кого не тронут сладкие созвучья, способен на грабеж, измену, хитрость», сэр.

      – Благодарю вас, Дживс. Способен на грабеж, измену, хитрость, – повторил я, возвращаясь.

      Он сделал несколько шажков, как бы пританцовывая.

      – Известно ли вам, что дама, живущая в квартире под вами, миссис Тинклер-Мульке, – одна из моих пациенток? У миссис Тинклер-Мульке чрезвычайно расстроены нервы. Мне пришлось прописать ей успокаивающее.

      Я поднял руку.

      – Прошу избавить меня от хроники жизни в дурдоме, – небрежно бросил я. – И позвольте поинтересоваться со своей стороны, известно ли вам, что миссис Тинклер-Мульке держит шпица?

      – Вы бредите.

      – Отнюдь нет. Это животное лает целыми днями, а иногда и чуть не всю ночь. И при этом у миссис Тинклер-Мульке хватает наглости жаловаться на мое банджо? Ну, знаете ли! Пусть сначала вынет шпица из собственного глаза, – изрек я библейски.

      Здорово я его уел.

      – Я пришел говорить не о собаках. Вы должны дать обещание, что немедленно прекратите терзать эту несчастную женщину.

      Я покачал головой:

      – Жаль, что она не понимает музыки, но искусство превыше всего.

      – Это ваше последнее слово?

      – Последнее.

      – Прекрасно. Вы еще обо мне услышите.

      – А миссис Тинклер-Мульке будет слушать вот это, – сказал я, подняв над головой банджо.

      Потом нажал кнопку звонка.

      – Дживс, проводите сэра Р. Глоссопа!

      Признаюсь, я был очень доволен, что сумел даже ему дать отпор в этом столкновении

4

«Тот, у кого нет музыки в душе…» – У. Шекспир «Венецианский купец» (акт V, сц. 1), перевод Т. Щепкиной-Куперник.