Дживс, вы – гений!. Пелам Вудхаус

убей.

      – Ну что ж, и правильно. Ты сама понимаешь, в таких делах требуется деликатность, нельзя нарушать правила хорошего тона. Естественно, он пока ничего тебе не говорит. Не надо торопить человека. Он и знаком-то с тобой всего пять дней.

      – Знаешь, мне иногда кажется, что я его знаю целую вечность, еще с тех пор, как он был вавилонский царь, а я – христианка-раба.[10]

      – Почему тебе так кажется?

      – Кажется – и все.

      – Тебе виднее. Хотя, на мой взгляд, очень сомнительно. Однако какую роль ты отводишь в этой истории мне?

      – Ну как же, ты его друг. Мог бы ему намекнуть. Сказать, что не надо демонстрировать показное безразличие…

      – Это не безразличие, а душевная тонкость. Я тебе только что объяснил: у нас, мужчин, свои представления о том, как следует действовать в подобных случаях. Мы можем влюбиться с первого взгляда, но достоинство требует, чтобы мы осадили себя. Мы – рыцари до мозга костей, мы безупречные джентльмены, мы понимаем, что нельзя кидаться за девушкой сломя голову, будто пассажир, который хочет съесть в вокзальном ресторане тарелку супа. Мы…

      – Полная чепуха. Ты сделал мне предложение через две недели после знакомства.

      – Совсем другое дело. В моих жилах течет пламенная кровь Бустеров.

      – Не вижу никакой…

      – Что ж ты остановилась? Продолжай, я тебя слушаю.

      Но она глядела мимо меня на что-то, что находилось на юго-востоке; я повернул голову и понял, что мы не одни.

      В позе почтительного уважения за моей спиной стоял Дживс, и на его аристократических чертах играло солнце.

      Глава V

      Берти берет все в свои руки

      Я приветливо кивнул. Что с того, что нас с ним больше не связывают деловые отношения, мы, Вустеры, всегда любезны.

      – А, Дживс.

      – Добрый день, сэр.

      Полина заинтересовалась:

      – Это и есть Дживс?

      – Он самый.

      – Значит, вам не нравится, как мистер Вустер играет на банджо?

      – Не нравится, мисс.

      Мне не хотелось обсуждать эту щекотливую тему, поэтому я спросил довольно сухо:

      – Вам, собственно, чего, Дживс?

      – Меня послал мистер Стоукер, сэр. Его интересует, где находится мисс Стоукер.

      Конечно, можно было, как всегда, отшутиться, дескать, дома никого нет, но я понимал: сейчас не до шуток. И благосклонно позволил Полине удалиться.

      – Давай-ка ты топай.

      – Да уж, придется. Не забудешь о нашем разговоре?

      – Уделю этому делу первостепенное внимание, – заверил я ее.

      Она ушла, а мы с Дживсом остались одни в огромном парке, где больше не было ни души. Я беспечно, с беззаботным видом закурил сигарету.

      – Ну что ж, Дживс…

      – Сэр?

      – Хочу сказать, вот мы и встретились снова.

      – Да, сэр.

      – Под Филиппами, верно?

      – Да, сэр.

      – Надеюсь, вы нашли общий язык с Чаффи?

      – Да, сэр, все сложилось как нельзя лучше. Осмелюсь спросить, вы довольны вашим новым камердинером?

      – О,

10

…он был вавилонский царь, а я – христианка-раба. – Переиначенный рефрен из баллады английского поэта Уильяма Эрнста Хенли (1849–1903).