Говорит и показывает. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько

ни говорить, ни спрятаться за меня, предоставляя мне самому всё уладить.

      – Мы… – начал было я.

      – Ах, уже «мы»?! – у Галины, так звали мою квартирную хозяйку, вытянулось лицо. – Вы мне тут ещё дитё родите и буду я должна прописывать?! Нет, Илья, ты давай-ка решай: или девка или квартира.

      – Это не выбор.

      – Не важно. Мы договаривались, не будешь спорить, – она равнодушно выпустила очередное облачко дыма.

      – Я вперёд оплачу…

      – Даю вам тут… – она поднялась, лосины плотно облегают налитые твёрдым жиром ляжки, ботинки на толстых каблуках, розовый ангорский свитер, у всех своя мода… – Ладно, до Нового года. Но дальше – сваливайте. Мне жалобы ни к чему. Петька к участковому обещал пойти, заложат меня бандюкам, что я сдаю комнату, сам знаешь, чё тогда – продать им за бесценок придётся…

      Мы посмотрели друг на друга, едва Галина ушла.

      – И так было ясно, что надо искать квартиру, – сказала Маюшка, мягко прильнув к моему плечу.

      – Купить надо.

      – Ты… – Маюшка засмеялась, – ты что мильонщик? Откуда такие деньжищи? Квартиру в Москве…

      – Ну… я всё же работаю. Ладно, Май, подумаем, – сказал я, размышляя о том, что давно не узнавал цен на жильё, надо осведомиться завтра же. – Не расстраивайся. Зато мои подружки приняли тебя как родную. Будто ждали всю жизнь, – я потрепал Маюшку по плечу.

      Это правда. Все три мои красавицы с первого взгляда оценили Маюшку по достоинству. Но надо отдать должное и Маюшке, она нашла с ними общий язык сразу же. Всего парой слов. Марье Сергеевне сходу сказала, увидев множество фотографий на комодах, полочках и стенах, на который была в основном сама Марья Сергеевна, красиво одетая и причёсанная по моде разных времён:

      – О, какая вы красавица! Вы артисткой служили, наверное?

      Мария Сергеевна моя, которая всю жизнь проработала секретаршей при разных директорах, покраснела от удовольствия.

      – Да что вы, деточка, нет-нет.

      – Не может быть, чтобы вас ни разу не позвали сниматься в кино!..

      Ну и так далее.

      С Евфимией Георгиевной говорила о её сыновьях, один из которых был военный и сейчас служил сейчас на Дальнем Востоке, после того как его часть вывели из Германии и частично расформировали. А второй сын уехал в Америку, он был химик, очень одарённый молодой учёный. И тот и другой не бросали мать тем не менее, высылали деньги, хотя, думаю тому, что был военный, непросто приходится сейчас, тем более что ему до отставки год или два.

      А с Эльвирой Анатольевной они говорили о старом кино, о Лемешеве и Козловском и достоинствах их теноров.

      Я потом спросил Маюшку, как она могла так проникнуть в души моих «девушек».

      – Очень просто, у них всё на стенах, на полочках. Наши дома рассказывают о нас куда больше, чем мы подозреваем. Фотографии, старые журналы, письма, что лежат на видном месте и по сто раз перечитываются, – Маюшка улыбается так просто.

      – Надо же, Шерлок Холмс какой-то у меня, – усмехнулся я.

      – Я