Город Антонеску. Книга 2. Яков Верховский

он, после того, как дом ее разбомбили, вынуждена была покинуть свою разрушенную квартиру и заняла одну из комнат в квартире Бесчастных.

      Какое откровение для нас!

      Оказывается, что Эмильке вовсе не нужно было жить в развалке, в ее распоряжении была комната в квартире Бесчастных, и в развалке жила она временами и только ради нас, евреев, которых она укрывала.

      Вспоминает Игорь: «Такую же роль для семьи архитектора Исидора Брейтбурда и его жены Натальи Тырмос сыграла наша соседка Лена. Не успев эвакуироваться, они прятались от румын в соседнем доме по ул. Софиевской, 17, и Лена заботилась о них. Мы знали об этом и иногда передавали им пищу».

      Вот так неожиданно мы узнали, что и благородная семья Бесчастных принимала участие в нашем спасении.

      С горечью вспоминает Игорь о трагической гибели Эмильки: «К сожалению, эта литовская женщина трагически погибла, ее нашли удушенной в развалинах, страшная смерть».

      Видимо, наша квартира в конце концов все-таки обвалилась и мертвое тело Эмильки попало в развалины, поскольку ее изнасиловали и удушили еще наверху, в квартире.

      К несчастью, свидетелем этого преступления была пятилетняя Ролли.

      От Ролли: Развалка кончилась

Одесса, 17 марта 1942 г., вечер Развалка на Софиевской 153 дня и ночи под страхом смерти

      Эмилька сказала, что не может нас больше УК-РЫ-ВАТЬ.

      Она прибежала с базара вся красная и сразу стала руками размахивать:

      «Бабы на базаре балакают, что из гетто на Слободке всех жидов… Ой, звыняйте, Наталия, – всех еврэев… Из гетто на Слободке всех еврэев, это, уже, угнали…»

      Вот поэтому и еще потому, что зимы уже нет и весна, Эмилька не может нас УК-РЫ-ВАТЬ.

      А тут еще наша развалка кончилась.

      Снег начал таять, и из развалки пошел ЗАПАХ.

      «Это от мертвяков, – сказала Эмилька. – Их зимой из-под снега никто не вытаскивал, а теперь они вон как развонялись. Теперь развалку будут рас-чи-щать».

      Так что развалка кончилась, и мы теперь должны перейти на другое МЕСТО.

      «Тебе там понравится, – уговаривал меня папа. – Это деревня такая – Дерибасовка называется. Там корова есть, и курочки, и огород. Я буду работать на огороде, а ты будешь мне помогать».

      Ладно, уже! Я согласилась.

      Вечером Тася переведет папу в Дерибасовку.

      А я останусь с Эмилькой.

      До завтра, до утра.

      Я уже совсем собралась плакать, а папа снова стал меня уговаривать: «Ну же, не плачь. Завтра утром Тася тебя заберет. Помни. Завтра утром. Я буду тебя ждать в Дерибасовке, и мы с тобой сделаем из бумаги змея. С большим хвостом. Хорошо?»

      Папа уже одет – в ватнике и в шапке с ушами.

      Он берет меня на руки и подсаживает на антресоли, а сам машет рукой Эмильке и идет к двери. Тася за ним.

      «Смотрите же, – говорит она Эмильке, – заприте хорошенько дверь и придвиньте комод».

      Эмилька сердится: «А то я не знаю!»

      Ушли. Эмилька крестит за ними воздух. Вздыхает.

      Кутается