Иван III. Александр Андреев

в Новгород «лиходеев великого князя». Кроме того, они принимали на себя следующие обязательства:

      1. «За короля и за великого князя литовского от вас от великих князей нам, вашей отчине Великому Новгороду, мужем волным, не отдатися никоторую хитростию, а быти нам от вас, великих князей, неотступным ни к кому».

      2. Не принимать из Литвы князей ни на пригороды, ни в Новгород.

      3. Владыке новгородскому ставиться в Москве, у митрополита, «который у вас, великих князей, митрополит ни будет».

      Основной политический смысл новгородской грамоты 1471 года и заключается в обязательстве новгородцев полностью и окончательно порвать с Литвой и быть «неотступно» верными своей «господе», великим князем московским.

      Политический строй Новгорода оставался неизменным. Однако объективное значение событий 1471 года было большим, чем думали современники-летописцы. Жизнь быстро сломала рамки отношений, намеченных Коростынским договором» (13). Новгород был полностью подчинен Москве, вынужденной решать церковную проблему, только через семь лет.

      «В 1458 году активнейший враг Литовского государства, король польский и великий князь литовский Казимир, добился от константинопольского патриарха (в 1453 году почти вся Византия была завоевана турками) назначения особого независимого от Москвы митрополита для находившейся под его властью Западной Руси (Украины и Белоруссии). А спустя еще некоторое время, в 1470 году, ставленнику Казимира, западно-русскому митрополиту Григорию удалось получить от патриарха сан «митрополита всея Руси» – и западной и восточной.

      Враги Москвы использовали греческий церковный авторитет, как орудие в борьбе против объединения русских земель. Митрополит Московский и всея Руси Иона заявил, что «Царствующий град Константинополь попал в руки турок из-за того, что он «своего благочестия отступи». В 1470 году, после назначения Григория «митрополитом всея Руси», Иван III объявил, что греческое православие уже себя «изрушило» и что отныне позиция константинопольского патриарха для него безразлична: «не требую его, ни его благословления, ни его неблагословления, имеем его от себя, самого того патриарха, чюжа и отречена». После Ионы все московские митрополиты всея Руси стали избираться без благословления константинопольского патриарха собором русских епископов при участии великого князя» (46).

      Тогда же, по договору 1471 года Великая Пермь, бывшая новгородским владением, перешла к великому князю. «Но пермичи, кажется, предпочитали почему-то Новгород Москве, и таким образом последней приходилось брать этот край с оружием в руках. В 1472 году за пермичами оказалось «неисправление» – они обидели чем-то некоторых москвичей, и великий князь ухватился за этот случай: зимой названного года он послал на Пермь воеводу Федора Пестрого, который, пришедши к устью Черной реки на Фоминой неделе, отправился далее на плотах до селения Афаловского, а отсюда на конях – к городу Искору, отпустивши другого воеводу, Гавриила Нелидова, на низ: на