Маски. Фумико Энти

тстве, гортанным кличем, после чего Микамэ тяжело опустился напротив Ибуки, который в полном одиночестве распивал кофе в отгороженном кабинете.

      – Ты когда приехал? – вроде бы невозмутимо поинтересовался Ибуки, однако глаза его выдавали смятение. Внешность у него была приметная: скулы высокие, выпирают; щеки запали; орлиный нос украшает лицо, делая черты более правильными; пальцы худые, длинные, суставы выступают.

      Мягкий и такой знакомый голос Ибуки и то, с какой элегантностью он держит сигарету меж кончиков пальцев, всегда вызывало у Микамэ противоречивые чувства: ощущение подавленности, но подавленности удивительно приятной, какая бывает, когда стоишь лицом к лицу с жестокой и восхитительно прекрасной женщиной.

      – В Осаке проходила медицинская конференция. Я уехал из Токио второго. А ты?

      – Я здесь уже неделю, читал курс лекций в университете. Только вчера закончил. Снимаю номер в привокзальной гостинице.

      – Правда? Какая удача, что мы именно сейчас встретились! У меня билет на ночной поезд до Токио. Я заехал в Киото просто так, чтобы развеяться немного, погулять, и никак не мог решить, что делать дальше.

      – Прекрасно, – рассеянно бросил Ибуки. – Знаешь, я кое-кого жду. Она должна в два прийти. Наша общая знакомая.

      – Кто такая?

      – Миэко Тогано.

      – Она тоже в Киото?

      – Да. В храме Коэцу установили камень с гравировкой стихотворения Дзюнрё Кавабэ, она на открытие приезжала.

      – Кавабэ… Она из его круга?

      – О да, они, знаешь ли, оба к поэтическому течению «Светлый ручей» принадлежат. – Ибуки отвел взгляд и аккуратно стряхнул пепел в пепельницу. – Ясуко тоже с ней.

      – О?! – вырвалось у Микамэ. – И где они остановились?

      Ясуко была женой Акио, погибшего сына Миэко Тогано. Молодожены чуть меньше года прожили вместе, когда Акио завалило лавиной на горе Фудзи. После похорон Ясуко не вернулась к родителям – осталась с госпожой Тогано, помогала свекрови издавать поэтический журнал и посещала лекции по японской литературе, которые Ибуки читал в университете. Она также с головой ушла в изучение одержимости духами в эпоху Хэйан[2], продолжила незаконченную работу Акио. Ибуки – да и не только он – полагал, что Ясуко выбрала эту тему в память о муже.

      В течение нескольких лет Ибуки был научным руководителем Акио на кафедре – оба специализировались на хэйанской литературе. Несмотря на это, его отношения с Ясуко и Миэко начали развиваться только после смерти Акио, когда Ибуки попросили помочь молодой вдове в ее исследованиях. Микамэ тоже интересовался одержимостью, хотя подход у него был совершенно иным – он возглавлял отделение психиатрии в крупной больнице, а на досуге изучал фольклор. Проштудировав вопрос одержимости дьяволом в средневековой Европе и на Ближнем Востоке, он перешел к японским народным верованиям, много читал о вере в одержимость духом лисы, распространенной по всему побережью Японского моря, духом собаки на Сикоку и духом змеи на Кюсю. В последнее время он также увлекся одержимостью духами умерших и живых, которая не раз упоминается в литературе эпохи Хэйан, и через Ибуки познакомился с Ясуко и Миэко. Вместе с остальными интересующимися данной проблемой они организовали своего рода дискуссионную группу, собиравшуюся один-два раза в месяц в доме Тогано.

      Вполне естественно, члены кружка тянулись к Ясуко, но за ней всегда стояла Миэко Тогано, которая умела одним своим присутствием придать общению старомодное изящество и легкость. Ясуко была совершенно очаровательна, блистала не только красотой, но и острым умом, и все же Ибуки ясно видел, что ее жизнелюбие целиком и полностью зависит от безмятежного спокойствия Миэко, восседавшей на всех собраниях немного в сторонке, молчаливо и неподвижно, словно статуя Будды.

      Как бы то ни было, Микамэ очень обрадовался, услышав, что Ясуко и Миэко тоже в Киото.

      – Они в «Павильоне камелий» на улице Фуя, – ответил Ибуки. – Сегодня днем Миэко запланировала визит к Ёрихито Якусидзи, владельцу театра Но. Он обещал показать старинные маски и костюмы из своего собрания, и Миэко пригласила меня с собой.

      – Правда? И давно она его знает?

      – Кажется, одна из дочерей Якусидзи – ее ученица. Сокровищницу открыли для ежегодного осеннего проветривания. Говорят, некоторым костюмам лет триста, а то и больше. Хочешь с нами?

      – Ну, театральные костюмы и маски – не совсем то, на что я сегодня рассчитывал, однако, с другой стороны, будет приятно повидаться с Миэко и Ясуко. Я сюда всего на минутку заглянул, потом думал сходить в медицинскую школу, навестить одного моего приятеля. Но пожалуй, поеду-ка я лучше с вами, если ты, конечно, уверен, что никто не будет возражать.

      – На твоем месте я бы не стал забивать себе голову подобной чепухой. В любом случае, почему бы тебе не посидеть здесь и не подождать Ясуко? Она примерно через полчаса должна появиться.

      – Через полчаса! Чего же ты тогда так рано пришел?

      Ибуки промолчал.

      – В последний раз мы виделись на сеансе, помнишь? –

2

Xэйан – столица Японии с 794-го по 1186 г. Связанный с ней период японской истории в культурном плане ознаменовался формированием новых жанров художественной литературы; в высшем обществе тогда царил культ поэзии, эстетизма и изящной любви.