.

через труп медсестры, словно через мокрую тряпку, брошенную уборщицей.

      Пытаясь найти хоть какой-то способ остановить безумца, не причинив при этом вреда младенцу, отец мог лишь наблюдать за его уходом.

      Когда Бизо добрался до двери в комнату ожидания, он остановился и обернулся, чтобы сказать:

      – Я никогда не забуду тебя, Руди Ток. Никогда.

      Мой отец так и не смог понять, как расценить эти слова. То ли они были выражением благодарности, то ли угрозой.

      Бизо распахнул дверь и скрылся за ней.

      Оставшись один, отец тут же поспешил в первую «родилку», потому что прежде всего его заботили моя мать и я.

      Ни медсестер, ни врача там он не нашел, мать лежала на той же кровати, на залитых кровью простынях, с посеревшим лицом, мокрая от пота, но уже в сознании.

      Она стонала от боли, моргала, еще не полностью придя в себя.

      Вопрос, то ли в тот момент она действительно еще не успела прийти в себя, то ли рассудок у нее временно помутился, по-прежнему обсуждается родителями, и мой отец утверждает, что испугался за ее психику, потому что она сказала: «Если ты хочешь на обед сандвич Рубена, ты должен сходить на рынок за сыром».

      Мама настаивает, что на самом деле она сказала другое: «После этого даже не думай, что я позволю тебе прикоснуться ко мне, сукин ты сын».

      Их любовь сильнее, чем желание, привязанность, уважение, настолько сильна, что они относятся к ней с юмором. Юмор – лепесток на цветке надежды, а надежда расцветает на стебле веры. Они верят друг в друга и верят в то, что у жизни есть предназначение, а уж из веры неустанно бьет фонтан юмора, величайшего их дара друг другу… и мне.

      Я вырос в доме, где всегда звучал смех. И что бы ни случилось в грядущие дни и годы, смех этот останется со мной навсегда. И потрясающие пирожные.

      Да и если говорить о моей жизни, я всегда считал, что смех – лучшее лекарство от сердечных страданий, бальзам для любого несчастья. Но я не собираюсь использовать смех в виде ширмы, чтобы скрыть от вас ужас и отчаяние. Мы будем смеяться вместе, но иногда смех приносит боль.

      А потому…

      Поехала ли у матери крыша или она была в здравом уме, возлагала ли на отца вину за страдания в родах или обсуждала необходимость покупки сыра, они оба, по большому счету, одинаково описывают случившееся позже. Отец заметил телефонный аппарат на стене около двери и вызвал подмогу.

      То был не настоящий телефон, а аппарат внутренней связи, и стандартную клавиатуру заменяли четыре клавиши с надписями: «АДМИНИСТРАЦИЯ», «АПТЕКА», «СЛУЖБА ТЕХНИЧЕСКОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ» и «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ».

      Отец нажал на клавишу «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ», как только на другом конце провода сняли трубку, сообщил об убитых, о том, что убийца, в костюме клоуна, пытается покинуть больницу, а Мэдди нуждается в срочной медицинской помощи.

      Моя мать, лежащая на кровати, уже полностью пришла в себя, потому что спросила: «А где мой малыш?»

      Все еще прижимая трубку к уху, отец повернулся к ней, в изумлении и тревоге.

      – Ты не знаешь,