Королевский выбор. Эмилия Остен

почти безлюдно, светло и тихо. Рамиро и Чарити остановились у входа.

      – Я знаю, что это не просто базилика, это пантеон знаменитых граждан Флоренции, – прошептала девушка. В церквях она всегда понижала голос, ей казалось непочтительным оскорблять эту тишину.

      – Да, здесь покоятся Микеланджело и Галилей, – ответил Рамиро так же тихо. – А вот могила Данте не здесь, здесь только кенотаф. Как и у Макиавелли.

      – Я хотела бы взглянуть на надгробие Данте.

      – Это сюда.

      Чарити остановилась перед белой гробницей работы Микеланджело, где муза рыдала на саркофаге, а сам Данте, суровый и вдохновенный, восседал на возвышении. Совершенная завершенность композиции, выверенность поз и четкость линий, свойственные руке Микеланджело, создавали эффект, не превращая фигуры в застывшие монументы.

      – Печально даже после смерти не вернуться на родину, – принц Рамиро всматривался в лицо скульптуры, изображавшей великого поэта.

      – «Здесь покоится Данте, из милого изгнанный края, так поступила с певцом Флоренция, родина злая». Это написано на могиле Данте в Равенне. И он перед смертью распорядился, чтобы его прах не возвращали на родину.

      – Так сказали францисканцы в Равенне. Что думал по этому поводу сам Данте, мы уже никогда не узнаем. – Принц смотрел на надгробие. Понять, о чем он думает, по его лицу было невозможно. – Нет хуже участи, чем быть отвергнутым родиной. Данте делал все, как он считал, для блага Флоренции, а в итоге оказался в изгнании. «Земную жизнь пройдя до половины…» Он прославил Флоренцию в веках, но так и не вернулся домой, какая ирония.

      Чарити не могла отвести от Рамиро глаз. Принц говорил так, что аж сердце замирало, с такой страстью, с такой силой и убежденностью, что было понятно: для него это больше, чем просто предмет для обсуждения, для него это личное и близкое. Чарити смутилась. Если он так любит свою родину, то он готов пойти на все, чтобы ее спасти. Так зачем принц тратит время, сопровождая Чарити? Чтобы завоевать ее благосклонность, а следом и благосклонность лорда Эверетта? Или он ничего такого в виду не имеет?

      – Я вас понимаю, – Чарити встретила его взгляд, не смущаясь и не дрогнув. – Да, понимаю. Вы – принц. И вы в ответе за свою страну. Ваша земля – часть вас, ваша плоть и кровь. Да. Я понимаю.

      – Я верю, – Рамиро еще раз взглянул на Данте.

      – Но я не могу сказать, что чувствую то же самое. Я женщина – и мне суждено покинуть отчий дом, расстаться с прежней жизнью и начать новую. Мне остается лишь молиться, чтобы новая жизнь и новая земля приняла бы меня не хуже родной.

      – И я вас понимаю. – Он помолчал. – У меня есть сестра… И она часто говорит мне о том, что ей придется покинуть родину. Только… она этого не хочет.

      – Наверное, быть принцессой – это еще сложнее, чем быть девушкой из общества. Выбора нет.

      – По законам нашей страны и женщина из королевской семьи может занять трон: дети воспитываются одинаково, без различий на пол.

      – Возможно, от этого вашей сестре еще сложнее, – задумчиво произнесла Чарити. – Она могла