Подмостки и декорации. Виктория Левина

рассказы Ефима о фронтовой любви, вспоминаете «От Михалина до Берлина», «Помнит Бася… Льва»?).

      Из-за смешанного брака (папа – еврей, мама – полька) самоидентификация проходила болезненно:

      – Папа, папа, почему в школе говорят, что я – еврейка, и лупят меня? Я что – второй сорт? Зачем ты меня тогда родил?

      Старый мой герой-полковник тихонько вытирает слезу и тихо говорит:

      – Никого не слушай! Ты у меня – гражданин мира!

      Ах, если бы ты знал, папочка, что я сейчас живу в Израиле, люблю свою страну всем сердцем, говорю и думаю на иврите! Ах, если бы ты только знал…

      Читаю книгу Ефима. Глава «В Беларуси тема Холокоста остаётся непознанной» – интервью с доктором исторических наук Леонидом Смиловицким. Горькие свидетельства исторического преступления против моего народа, несправедливости и равнодушия, которым нет оправдания! Вся еврейская составляющая моей крови закипает и противится явному – безразличию местных жителей, тупому, завистливому, ничем не оправданному…

      Как это по-человечески правильно и ценно – проделать всю эту работу исследователя, журналиста, архивариуса Михалино, как трогает душу – до слезы…

      Присутствую на презентации книги. Здесь нет случайных людей: все – либо герои книги, либо родственники, либо соавторы. Я тоже тут не случайный человек, моё присутствие оплатили жизнью своей мои рогачёвские родственники, мои тёти и дяди и их неродившиеся дети…

      У каждого находится слово для Ефима – слово благодарности и любви за ту мессианскую составляющую его деятельности, которую представляет нам его книга. Самый большой талант Златкина – это его человеческий талант!

      У Ефима есть замечательная строка, которую я поставила эпиграфом к моим стихам:

      Евреев там нет, осталась только речка… Путешествие в страну берёзовую, на других непохожую.

Ефим Златкин

      Имела честь присутствовать при встрече

      рождённых в деревеньках белорусских.

      «А из евреев там осталась только речка,

      где прадедом сколочен мостик узкий…»

      Осталась на заброшенных могилах

      иврита вязь… Да помнит дед напротив,

      как в синагогу местную ходила

      семья и как готовилась к субботе…

      Я тоже – не случайный гость, отцовским

      еврейством приведённая к истоку, —

      местечек белорусских вид неброский

      по генной памяти моей гоняет токи!

      Гляжу на лица, незнакомая с дядьями,

      не знавшая ни деда, ни бабули…

      Их закопали там, в глубокой яме,

      живыми, пожалев, как милость, пули…

      Мой папка выжил. Он, как сокол в небе,

      сражался за свободу Беларуси!

      Семьи забвенье, дом, ушедший в небыль, —

      судить по нынешнему счёту не берусь я…

      Брели коровы, и натягивал уздечку

      глядящий в камеру возница у дороги.

      И из евреев оставалась только речка

      в стране далёкой, где мои истоки…