Подмостки и декорации. Виктория Левина

театров. Он хорошо помнит этого худощавого, замкнутого, необщительного и одинокого человека, каким был Ханох.

      На репетициях своих пьес он сидел вдали от всех, на последних рядах, изредка бросая короткие замечания по ходу репетиции, а потом как-то незаметно исчезал… За него говорили сами его диалоги, его бурлеск, его цинизм и восторг, его безграничная жалость к этому существу – человеку «левинских» подмостков.

      Вот заканчивается очередной скетч у одного из киосков эмигрантского района, в который как-то очень естественно вовлекаются местные проститутки, отпустившие клиентов и высунувшиеся на улицы субботнего мегаполиса.

      Цафрир перебрасывается с ними шуточками, они органично вписываются в сцену выяснения отношений между двумя любовниками со стажем.

      Улица – часть декорации, улица хохочет, острословит!

      Проехала неотложка. Говорят, кого-то зарезали на соседней улице. Разборки мафии. И это тоже – часть декорации.

      – Мы пройдём сейчас в сердце «клоаки беженцев» – Старую и Новую «тахану мерказит» (автобусные станции), – говорит Цафрир.

      Я – в шоке! Вспоминаю прогулку по криминальным кварталам с наркоманами и наркоманками, ворами из тель-авивских легенд и проститутками-транссексуалами, которую нам проводили от работы… Репортёр скандальных «жёлтых хроник», знакомый лично со всеми этими «легендами» южного Тель-Авива, пользуясь темнотой и анонимностью, подводил их к нам, знакомил, представлял историю жизни…

      Я тогда, прорыдав пару дней, зареклась от походов на самое «дно».

      И вот теперь нас снова отправляют в ад?

      Бесконечные ряды благоустроенных ресторанчиков и магазинчиков, аккуратненькие комнаты на съём, толпы, тысячи и тысячи беженцев с чёрной, коричневой, жёлтой по цвету кожей, разных оттенков!

      Запаха бедности не чувствуется. Только количество всех этих заведений и «мэагрим» (эмигрантов) поражает!

      Бедный-бедный Южный Тель-Авив!

      На улицах – толпы народа.

      Мы здесь – какое-то инородное тело.

      Цафрир гордо вышагивает впереди, за ним – мы, ошарашенные и огорошенные…

      Музыка театральных подмостков «от Ханоха Левина» звучит громче местных музык.

      Все поворачивают головы.

      Из-за угла появляется наша актриса, в шляпке европейской беженки прошлого века, с саквояжем в руках.

      Она наконец-то добралась до «страны обетованной», страны мечтанной!

      Тысячи долларов заплачены, и вымолено разрешение сойти на берег через кордоны, коррупцию и обман чиновников.

      Ещё немного – и вот оно, желанное Средиземноморье, белый Тель-Авив, синее небо!

      Чиновник непреклонен. У него – квота. Он не может принять госпожу на берег, нет, даже за деньги. Последние деньги.

      Эмигранты обступают спонтанную сцену – раблезианскую улицу Южного Тель-Авива…

      Актриса играет одну из пьес Ханоха. В полной тишине. Бессмертную пьесу.

      Рот её – чёрная дыра!

      Крик.

      «Крик»