До рая подать рукой. Дин Кунц

Кертиса и Донеллу от взаимных извинений.

      Божественная Донелла смотрит на него, как рассерженный носорог, для полного соответствия не хватает только угрощающе наклоненного рога.

      Все еще гогочущему Берту удается произнести несколько слов:

      – О, черт… я попал… аккурат… в «Форрест Гамп»!

      Мальчик в недоумении.

      – Я видел этот фильм.

      – Не обращай на него внимания, Кертис, – говорит Донелла. – Мы не в «Форресте Гампе» и не в «Годзилле».

      – Я уверен, что нет, мэм. Это большая, злобная ящерица.

      Берт вновь захлебывается смехом, лицо его еще сильнее багровеет, хотя еды в горле нет. Мальчик опасается, как бы к дальнобойщику не пришлось вызывать врача.

      – Если здесь и есть человек, у которого вместо мозгов коробка шоколадных конфет, то он сидит над тарелкой с курицей и картофелем фри, – заявляет Донелла.

      – Так это вы, мистер Хупер, – уточняет Кертис. Потом все понимает. О, слезы смеха дальнобойщика – способ борьбы этого бедного, больного человека с одиночеством, жизненными проблемами, болью. – Мне очень жаль, сэр. – Мальчик испытывает глубокую симпатию к этому сидящему за рулем огромного грузовика Гампу, сожалеет о том, что подумал, будто Берт Хупер просто грубиян. – Я готов вам помочь, если смогу.

      И хотя на лице дальнобойщика по-прежнему играет улыбка, мальчик не сомневается, что кажущимся весельем он хочет скрыть неудовлетворенность собственными недостатками.

      – Ты поможешь мне? Как?

      – Если бы я мог, то сделал бы вас таким же нормальным человеком, как мисс Донелла и я.

      Больной на голову дальнобойщик так тронут участием мальчика, что поворачивается к нему спиной и пытается совладать с эмоциями. И хотя для всех Берт Хупер борется со смехом, мальчик теперь знает, что смех этот сродни смеху несчастного клоуна: искренний для ушей, безмерно грустный для тех, кто слушает сердцем.

      Выразив носорожье презрение мистеру Хуперу, Донелла отворачивается от него.

      – Не обращай на него внимания, Кертис. У него были все возможности наладить свою жизнь, но он всегда предпочитал оставаться таким же жалким, как сейчас.

      Мальчика ее слова ставят в тупик, потому что он полагал, что у Гампа нет выбора, кроме как быть Гампом, каким сотворила его природа.

      – А теперь, прежде чем я приму у тебя заказ, сладенький, ты уверен, что у тебя есть деньги, чтобы расплатиться?

      Из кармана джинсов мальчик достает смятые купюры, оставшиеся после кражи в доме Хэммондов, плюс пять долларов, которые собака выхватила у ветра на автомобильной стоянке.

      – О, я вижу, ты действительно джентльмен со средствами, – кивает Донелла. – Сейчас убери их, а заплатишь кассиру, когда будешь уходить.

      – Я не уверен, что денег мне хватит, – тревожится он, запихивая купюры в карман. – Мне нужны две бутылки воды, чизбургер для отца, чизбургер мне, картофельные чипсы и, наверное, два чизбургера для Желтого Бока.

      – Желтый Бок, должно быть, твоя собака?

      Мальчик сияет, ибо между ним и официанткой