Пепел книжных страниц. Антон Леонтьев

вечер, Ниночка! – услышала девушка раскатистый бас: способности Георгия Георгиевича узнавать ее то ли по звуку открываемой двери, то ли по звуку шагов, то ли по тому и по другому она уже давно удивляться перестала.

      Появился и он сам, вынырнув из недр лабиринта стеллажей с несколькими книгами под мышкой и стопкой иных в руках. Нина знала, что предлагать помощь бессмысленно: Георгий Георгиевич все равно никогда бы ее не принял, да еще бы и жутко обиделся.

      – Ага, мой последний на сегодня посетитель! Не могли бы вы, Ниночка, перевернуть вывеску на двери и закрыть ее изнутри? – попросил он, и Нина поступила, как было велено, бросив взгляд на старинные часы над прилавком.

      Без одной минуты восемь – в это время она должна была встречаться со Славиком в пиццерии.

      И поведать ему о своем триумфе при сдаче специальности по кандидатской.

      Положив маленькую стопку книг, которую держал в руках, на большую, находившуюся около него (причем проделав все без малейших колебаний и крайне грациозно), Георгий Георгиевич нахмурился и произнес:

      – Так, Ниночка, что случилось?

      – Ничего… – ответила та, вдруг хлюпнув носом, – обманывать Георгия Георгиевича не имело смысла.

      И заплакала.

      Конечно же, она все ему рассказала: на большой просторной кухне на третьем, обитаемом, этаже особнячка, где библиограф отпаивал ее душистым травяным чаем и потчевал пирогами, которые обожал и которые самолично пек в гигантских количествах.

      Когда Нина наконец смолкла, Георгий Георгиевич произнес:

      – Кстати, я ведь не говорил вам еще, что Штык лет тридцать с лишним назад, когда я только приехал сюда, какое-то, впрочем, весьма короткое время был моим лучшим другом…

      Нина, поставив старинную фарфоровую чашку на такое же блюдечко, вздохнула:

      – Вообще-то нет. Так, выходит, вы его знаете?

      Библиограф, тоже вздохнув, ответил:

      – Лучше бы не знал. Есть определенные причины, почему он стал таким. Раньше он ведь был совершенно иным. Но…

      Нине было любопытно, что же привело к тому, что профессор Штык превратился в подобного монстра, однако тактично решила, что задавать вопросы в лоб не имеет смысла: если Георгий Георгиевич сочтет нужным, то расскажет сам.

      – Ну, с ним мы как-нибудь все уладим… – произнес он, подкладывая Нине на тарелочку кусок вишневого пирога.

      Нина не понимала, как такое можно уладить: ее, влепив позорную «пару», отправили на еще более позорную пересдачу. Причем по милости Штыка, который соблаговолил закрыть глаза на ее идиотское поведение.

      – Вы с ним поговорите? – произнесла отрывисто Нина. – Премного вам благодарна, но, думаю…

      Библиограф поднял вверх указательный палец, увенчанный массивной печаткой.

      – Не становитесь на дыбы, Ниночка. Понимаю, не хотите, чтобы Штык вам по милости, ну, или по причине моего вмешательства все-таки поставил хорошую оценку. Тем более, сами знаете,