Пепел книжных страниц. Антон Леонтьев

очаровательной, нет, берите выше, ослепительной барышни! Разрешите представиться: Дмитрий Карамазов – у ваших ног! Как там у братца Пушкина Александра Сергеевича? «Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног?»

      Просвещать великовозрастного недоросля, что эти слова из комедии другого Александра Сергеевича, Грибоедова, Нина сочла неуместным. Судя по всему, Митя во многом был копией своего отца, который, насколько помнила Нина по тексту романа, тоже был склонен к вызывающим фиглярским выходкам на людях и к сомнительным комплиментам, цель которых была смутить и сбить с толку.

      В общем, типичный Карамазов.

      – Смею ли я спросить об вашем имени, сударыня? – произнес он на беглом, но по произношению весьма худом французском: впрочем, сама Нина говорила на нем еще хуже, однако смогла понять, чего добивается от нее Митя.

      Вместо нее ответ – ледяной и высокомерный – дал Иван.

      – Брат, не твоего короткого ума дело. Мы ведем беседу о вещах, для тебя слишком сложных. Оставь нас в покое!

      Но Митя отнюдь не обиделся на такие прямые и грубые слова и, будучи явно навеселе, с глуповатой улыбкой заявил:

      – Ах, секреты, сплошные секреты, братец Ваня… Но ты меня огорошил – ты и прелестная барышня!

      Он вдруг, подобно своему братцу, схватил ладонь Нины, поднес к губам и смачно поцеловал.

      Неужели все Карамазовы уверены, что могут безнаказанно слюнявить ее пальцы?

      – Мадемуазель, я крайне рад свести с вами знакомство… – начал он на своем дурном французском, запнулся, а потом оглушительно расхохотался и продолжил на русском: – Черт, остальное забыл! Образование у меня никудышное, а все благодаря нашему драгоценному папеньке Федору Павловичу, черт его дери!

      Иван, на губах которого возникла тонкая, такая страшная, ухмылка, произнес:

      – Черт его дери – выражение, Митя, весьма подходящее. В самом деле, черт…

      И, пристально смотря на испуганную Нину, продолжил:

      – А что ты будешь делать, братец, если нашего папеньку в самом деле в ближайшие дни, а то и часы заберет к себе черт?

      – Да пусть забирает! – заявил во все горло Митя. – Им вдвоем будет ой как весело! Как бы чертяка потом батюшку из ада за неподобающее поведении не вытурил!

      Сопровождавшие его дружки загоготали, а Иван тихо произнес, обращаясь к Нине:

      – Извините, Нина Петровна, что вы вынуждены терпеть этот балаган. Все это типичная карамазовщина, которая берет начало в нашем папеньке. Теперь вы понимаете, почему я ничуть не буду расстроен, если его, как вы говорите, отправят к праотцам?

      Тут подле стола возникла знакомая слащавая физиономия со сдвинутой на затылок шляпой: к ним присоединился Родя Кривошеин, бывший одним из собутыльников Мити Карамазова.

      – Ах, госпожа Достоевская, вам уже лучше? – произнес он игриво, и Митя, схватив его за руку, завопил:

      – Госпожа Достоевская? Ты знаком с милой барышней, Родька? Ну-ка, представь нас, а то мой братец снова разыгрывает из себя принца печали и скорби!

      Родя, уставившись