Безжалостный. Дин Кунц

к нему не подходил. Наблюдал за ним с безопасного расстояния. Но после ленча, когда я уже оплатил чек, Майло захотел пописать.

      – Желание Майло справить малую нужду имеет отношение к истории или ты тянешь время, чтобы не рассказывать мне о столкновении с Вакссом?

      – Имеет, – заверил ее я и рассказал все остальное.

      Она нахмурилась.

      – И Майло его не оросил?

      – Нет. Капли на него не упало.

      – Ваксс сказал «рок»? И что, по-твоему, это означало?

      – Поначалу я подумал, что он собирается изничтожить мой следующий роман.

      Пенни указала на рамку с фотографией, которые я спас от сожжения.

      – И что ты думаешь теперь?

      – Не знаю. Это безумие.

      Какое-то время мы посидели молча.

      Наступила ночь. Вероятно, темнота за окнами тревожила Пенни так же, как и меня. Она поднялась, чтобы закрыть жалюзи.

      Я чуть не сказал ей, чтобы она не стояла на фоне окна, когда будет тянуть за шнур. Подсвеченная сзади, она представляла бы собой идеальную мишень.

      Вместо этого встал сам и опустил жалюзи.

      – Я должна съесть печенье, – заявила Пенни.

      – Перед ужином? А если Майло тебя увидит?

      – Он уже знает, что я – лицемерка, если дело касается печенья.

      – Хорошо, я налью молока.

      В минуту сомнений, в минуту стресса, в тяжелую минуту, когда явственно ощущалась надвигающаяся беда, Пенни поднимает настроение одним и тем же способом: ест печенье. Не знаю, почему она не весит пятьсот фунтов.

      Она как-то сказала, что сжигает семь тысяч калорий в день только потому, что живет со мной. Я прикинулся, будто горжусь тем, что она считает меня настоящим жеребцом. Мне нравится ее смешить.

      Вернувшись за стол, со стаканами холодного молока и шоколадно-ореховыми печеньями, большими, как блюдца, мы восстанавливали уверенность в себе.

      – Большинство критиков – люди принципиальные, – отметила Пенни. – Они любят книги. У них есть стандарты. И люди они по природе тихие.

      – Этот парень – не такой.

      – Даже предвзятые и злобные, они обычно не попадают в тюрьму за преступления, связанные с насилием. Слова – их единственное оружие.

      – Помнишь Джоша Макгинтри и тот журнал?

      Я говорил о нашем друге и писателе. Католицизм пронизывал все его произведения.

      Чуть ли не год раз в неделю он получал пропитанное злобой письмо от фанатика, ненавидящего католицизм. Не отвечал на них.

      Когда на прилавках появился новый роман Джоша, этот же фанатик написал на него рецензию в национальном еженедельнике, штатным сотрудником которого он являлся. Рецензент не упомянул своего отношения к католицизму, зато безобразным образом, передергивая, высмеял и роман, и творчество Джоша.

      Жена Джоша, Мэри, посоветовала: «Плюнь и разотри».

      Женщины говорят «плюнь и разотри» с тех давних времен, когда люди жили в пещерах, а мужчины и тогда реагировали практически так же, как сейчас.

      Вместо того чтобы плюнуть и растереть, Джош написал главному редактору еженедельника и переслал ему копии