Полуночный танец дракона. Рэй Брэдбери

побережья, а то те поверят и тут же нагрянут в гости.

      – Ничего не хочу слышать! – говорил он.

      – Нет уж, ты послушай! – вторила она.

      – Спасайте, люди добрые! – Я зажмурился. – Действие второе. Те же. Партия продолжается, волан в игре. Проигравших нет. Ты что, правда собрался включать диктофон?

      – Даже Дик Трейси[12] им пользовался, а мы что, хуже?

      Мы подошли поближе, и я услышал легкий щелчок включаемого устройства.

      – Как же его звали? Ах да, Айзек!

      – Никакой не Айзек!

      – Нет, Айзек!

      – Да Аарон же его звали!

      – Какой еще Аарон! Аарон – это старший!

      – Нет, младший!

      – Да какой дурак тебе это сказал?

      – Какой, какой… Ты сам и сказал!

      – Попрошу без оскорблений.

      – Что, правда глаза колет?

      – Да я тебе в два счета докажу, что…

      – Отлично, с пылу с жару! – сказал Сид, когда мы тихо ретировались, унося с собой в кармане их голоса.

      Дело пошло – на следующий день мы записали их еще раз, потом – еще раз и еще.

      А потом вдруг скамейка опустела. Они не пришли один вечер, другой…

      Когда я не обнаружил их и в третий раз, я зашел в небольшой кошерный магазинчик по соседству и, указав на скамейку, спросил, куда пропали ее завсегдатаи – я ведь не знал их имен. Конечно, знаем, сказали мне. Это Роза и Эл, Эл и Роза Штайн. Да, они ходили сюда много лет, ни одного вечера не пропустили. Но теперь – все. Эл больше не придет. Такие вот дела. Во вторник его не стало. Опустела теперь скамейка – очень непривычно. Ну да что тут сделаешь?

      Я сделал то, что я мог сделать, внезапно обнаружив, что я действительно грущу о них – об этих двух совершенно незнакомых мне людях, вдруг ставших знакомыми. В маленькой местной синагоге я узнал название крошечного кладбища и однажды вечером отправился туда, сам не зная зачем. При этом я чувствовал себя так же, как когда-то давно, когда мне было лет двенадцать и я – гой – решился заглянуть в синагогу в центре Лос-Анджелеса, чтобы послушать, как поют и молятся все эти дядьки в шляпах.

      Конечно, эта женщина была там, на кладбище. Сидела возле камня, на котором было вырезано его имя, и говорила, говорила, говорила – и иногда трогала камень рукой.

      А что же он? А он, как всегда, ее не слышал.

      Некоторое время я постоял там с закрытыми глазами и послушал. Потом ушел.

      Когда солнце совсем село и спустился туман, я отправился в парк, к заветной скамейке. Она по-прежнему пустовала, и это выглядело ужасно.

      Но что еще я мог сделать?

      Я позвонил Сиду.

      – Я по поводу диктофона. У тебя сохранились… те пленки?

      В один из последних летних вечеров мы с Сидом, как обычно, прошли через кошерный рынок на площади, где продавалась знатная пастрома[13] и фирменные ватрушки «Эмпориум», и вырулили на променад с рядами скамеек вдоль моря. И вдруг Сид сказал:

      – Интересно, интересно…

      – Что тебе интересно? – спросил я и увидел, что он смотрит в сторону той самой скамейки. К тому времени она пустовала уже неделю.

      – Смотри… – Он

12

Дик Трейси – главный герой серии комиксов Честера Гулда, сыщик-любитель.

13

Пастрома – мясной деликатес из говядины, блюдо еврейской кухни тюркского происхождения.