Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть. Макс Шур

Вторая группа включала лишь одного человека – его друга Флисса. Его «суждения» Фрейд вспоминал «с удовлетворением» всякий раз, когда «ощущал, что к его взглядам не прислушиваются». Он понимал Фрейда и «играл большую роль» в его жизни; «обладал специальными знаниями о последствиях заболевания носа и его полостей»; к тому же он привлек внимание Фрейда «к некоторым весьма примечательным связям между носовыми раковинами и женскими половыми органами». В ассоциации Фрейда вошла и его озабоченность состоянием Флисса, который страдал от гнойного ринита, способного привести к заражению крови.

      Фрейд также упомянул, что настоял на осмотре Ирмы Флиссом, чтобы исключить вероятность того, что ее симптомы являются следствием патологии области носа. Связь всего этого с эпизодом Эммы указывает на то, что основным желанием Фрейда, выразившимся в сне об инъекции Ирме, было стремление снять ответственность не с себя, но с Флисса. Так Фрейд хотел обезопасить позитивную сторону своего отношения к Флиссу.

      24 июля 1895 г. Фрейд открыл «загадку сновидений». В тот день он написал Флиссу, не упомянув ни о сне, ни о его анализе.

      «Ты настоящий дьявол! Почему ты не пишешь мне? Как ты? Неужели тебе больше неинтересно ничего из того, что я делаю? Что там с носом, менструацией, родовыми схватками, неврозами, твоей дорогой женой и плодом? В этом году я все-таки нездоров и должен приехать к тебе. Что же произойдет, если волей случая мы останемся здоровы на целый год? Неужели мы только друзья по несчастью? Или же мы хотим делиться друг с другом и впечатлениями более спокойного времени? Где ты проведешь август? Мы очень уютно устроились на «Небесах»[86].

      Сердечные поклоны, твой Зигм.».

      Фрейд, который позже отмечал, что судьба и случай определяют развитие любого индивидуума, в этом письме назвал Флисса словом «demon» (dainon – по-гречески еще «судьба», «рок») – то есть сравнил его с той силой, которая управляет нами согласно своим законам и от которой невозможно ускользнуть[87]. Однако – повторимся – он написал это письмо в тот день, который впоследствии торжественно провозгласил днем своего великого открытия.

      Фрейд завершил очередной этап своего жизненного пути истолкованием сна об инъекции Ирме и написанием этого письма. Он вступил в новый этап ярким, пытливым, но отягощенным проблемами человеком. Отныне он знал, что, какие бы злоключения ни готовило ему будущее, он кардинально изменил свои воззрения на человеческую жизнь и до известной степени даже ход ее событий. Всякий раз, когда его обуревали сомнения, он мог положиться на анализ сновидений, который вновь и вновь подтверждал его открытия. Однако сформулировать свои идеи в полной мере он смог лишь через четыре года на страницах «Толкования сновидений».

      Фрейд утверждал это неоднократно. Вот письмо к Юнгу, которое он написал 2 сентября 1907 г.:

      «Я мог бы… рассказать Вам… о долгих годах благородного, но мучительного одиночества, начавшегося с тех пор, когда

86

Бельвю, где Фрейд и его семья проводили лето, располагался в окрестностях Вены на Himmelstrasse (Небесная улица).

87

Ср. Гёте, «Urworte Orphisch».