Темное пламя любви. Елена Арсеньева

что у такого ошлепка мог оказаться крутой сотовый! Просто этот ваш Скалолазка топтался на месте происшествия, когда мы подъехали. А потом мы нашли мобильник, с которого нас вызвали.

      – Может, это телефон пострадавшего? – предположил Гриша. – Беднягу придавило, но он все же смог позвонить…

      – Вообще-то он тоже мало похож на владельца «хуавэя», – хмыкнул Никонов.

      – Ну и название! – фыркнул Егорыч. – Матюгальник, а не название.

      – Вообще-то надо произносить «уавэй», – авторитетно заявил Гриша.

      – Да хоть горшком назови! – хохотнул Егорыч.

      – Ага, – согласился Никонов, – главное, что телефон классный, наш старший лейтенант на него запал. Как бы не прилип мобильничек к его рукам!

      И осекся, испуганно зыркнув по сторонам: не слышал ли кто, как он свое начальство заложил?

      Бестактный Егорыч захохотал, Гриша тонко усмехнулся, а Ольга, которая с трудом справилась, наконец, со своей тоской, вспомнила о деле:

      – Так что там с пострадавшим? Зачем он деревья-то рубил? В самом деле на дрова?

      – Просто снесет дерево, подожжет сухие ветки – и уйдет, – сказал Никонов.

      – А зачем? – изумился Гриша.

      – Да бес его знает, – пожал плечами полицейский.

      – Не поминайте нечистого всуе, он только и ждет этого, чтобы к человеку привязаться и сбить с пути истинного, – изрек Гриша.

      Полицейский вытаращил глаза, Егорыч обернулся и подмигнул Ольге, которая вяло улыбнулась: ее фельдшер был человеком воцерковленным, а потому любил иногда завернуть чего-нибудь этакое, над чем Егорыч никогда не преминывал похохотать и откровенно называл все это бредом.

      Вообще можно себе представить, как бы он хохотал, если бы Ольга завернула что-нибудь из того бреда, который так и рвался у нее с языка! Хотя, наверное, Егорыч сделал бы ей скидку на недавнюю трагедию. Кстати, именно после нее в голову стало лезть всякое… невесть что…

      Например, несколько дней назад, когда Ольга стояла на крыльце своей районной подстанции «Скорой помощи» и ждала выезда, она увидела, как в траве у забора что-то слабо мерцает.

      «Неужели светлячок? – изумилась она. – В городе – светлячок?»

      Шагнула было туда, чтобы разглядеть получше, но в эту минуту из гаража выехал Егорыч, включил фары – и чудесное мерцание в их свете растворилось. А у Ольги в голове кто-то будто прошептал: «Светящихся червячков-светлячков считают душами кающихся грешников».

      С чего бы это? Вроде и не с чего!

      А недавно, когда Ольга стояла под тепленьким слабеньким душем (мыть волосы горячей водой ей было пока запрещено, да и чего там мыть-то, господи?!), кто-то словно бы пробормотал: «Горох раскидывают по углам или бросают в печь для душ умерших: говорят, голодные души с плачем ходят по дому, где забыли этот обычай».

      Но это еще ничего! А как насчет такого вот мыслительного выверта? «Некоторые люди говорят, что, если кто-то страдает чахоткой, надо ему зарезать корову и лезть по брюху ее до горла – и тогда уйдет болезнь. Правда, неизвестно,