Вольтерьянец. Всеволод Соловьев

и теперь взглянула Таня, он хорош – значит, пришел с хорошей вестью.

      – А вы за книжкой, дитя мое, – проговорил цесаревич, подсаживаясь к ней и пожимая ее руку. – Мне кажется, вы слишком много читаете, слишком много пишете, глаза себе только испортите. И что вы такое пишете?

      – Извлечение из каждой книги, которую я прочла и которая меня заинтересовала, ваше высочество.

      – Ну и потом…

      – Мои рассуждения по поводу этой книги.

      – Вот как! Вы у нас ученой девицей стали, философом, пожалуй, а я не знал об этом. А эти тетрадки ваши, эти рассуждения, вы мне дадите их на просмотр, на цензуру?

      – С большим удовольствием, ваше высочество, если это может интересовать вас.

      – Очень даже интересует, только не теперь, не сейчас – теперь я другим занят. Я пришел к вам с доброй вестью.

      – Это я тотчас же и увидела. Я жду вашей вести, но сама не посмела вас спрашивать.

      – И мысленно бранили меня за то, что я медлю?

      – Еще бы не бранить, я просто обвиняю вас в жестокости – ведь уже не первый раз я замечаю, что вы любите томить человека.

      – Полно, полно, я не хочу с вами ссориться и браниться – вот вам добрая весть: сегодня я видел одного знакомого вам человека.

      – Какого человека?

      – Сами догадайтесь.

      Таня вспыхнула.

      – Неужели он наконец вернулся? Неужели он здесь? – прошептала она.

      – Да, он вернулся. Ведь нужно же было когда-нибудь ему вернуться, ведь и так мы с вами чересчур долго ждали, друг мой.

      Таня опустила голову и глубоко задумалась.

      – Что же вы как будто печальны? Неужели я не обрадовал вас моей вестью?.. Да, понимаю, – того, что я сказал вам, мало… но успокойтесь же – весть моя добрая не потому только, что он вернулся, а потому, что вернулся именно таким, каким мы с вами его ждали. Я успел кое о чем расспросить его и доволен им. Он намерен вас разыскивать и никакого понятия не имеет о том, что вы здесь: карлик не проговорился.

      – Я в этом не могла и сомневаться.

      – На этих же днях он здесь будет, сами увидите, каков он. Я и хотел предупредить вас и при этом дать вам совет, как его встретить.

      – Как его встретить, ваше высочество… как же иначе могу я его встретить, если не как старого друга?

      – Да, конечно, поверьте мне, о дружбе не будет и речи, он потребует от вас другого, и вот тут-то вы и должны быть осторожны, слышите ли, сразу сдаться и не думайте – я вам это запрещаю! Вы должны будете не на словах только, а на деле убедиться в его раскаянии, пусть он хорошенько заслужит свое прощение – иначе он вас не получит, мы вас не отдадим ему.

      Таня слабо улыбнулась.

      – А ведь вы меня еще, видно, мало знаете, ваше высочество, – мне не нужно вашего запрета и вашего предупреждения. Тогда я была совсем ребенком, а все же ведь справилась с собою, теперь же, неужели вы полагаете, что я сделаю решительный шаг, решительный, бесповортный, не получив твердой уверенности, что новой ошибки