Три жизни жаворонка. Вера Колочкова

бытия. Потому и участок под строительство дома здесь был в свое время куплен, чтобы тылы были рядом с плацдармом.

      – Ну что, дочь… Влюбилась, значит… – задумчиво проговорил отец, помолчав. – Ты уж прости нас с мамой, что мы так бесцеремонно эту тему обсуждаем…

      – Да ничего, пап. Я же все понимаю. Вы с мамой за меня волнуетесь.

      – Да, именно так, волнуемся. Ты ж у нас одна, за кого нам еще волноваться? И вот что я хочу тебе сказать, Настена… Ты уж меня прости…

      – Да ладно, пап! Чего ты все время извиняешься? Все равно у меня сейчас настроение такое… Такое… Меня вообще ничем обидеть нельзя!

      – Да я понимаю, Жаворонок. Я все понимаю. А только, знаешь… Мама ведь в чем-то права. Надо быть осторожной. Надо иногда со своей высоты вниз оглядываться, чтобы землю из виду не потерять. Ты ведь такая, я знаю… Ты жаворонок, ты чувствами вверх летишь. На землю не смотришь. И сейчас тоже… Я вижу… Ты здесь и не здесь… Будь осторожна, доченька. Смотри крылышки не обожги. Это я к тому, чтобы ты… Ну, чтобы… Уф, как это сказать, не знаю…

      Настя смотрела на отца, улыбалась. И в то же время жалко было его до ужаса – понятно ведь, что он пытается ей сказать. Пытается, но не может. Потому что понимает – что бы не сказал, будет звучать немного пошло. Да и не надо ничего говорить, зачем?! Ведь все равно уже смысла не имеет… Потому что все у них с Никитой уже было. То самое и было, чего так боятся мама и папа и от чего пытаются ее предостеречь…

      – Да не надо ничего говорить, пап. И вообще ты на работу из-за этих разговоров опоздал… Уже пять минут десятого, между прочим!

      – Да? Ну, тогда ладно… Тогда я побежал… А ты давай домовничай. Цветы мамины не забудь полить… И это… Помидоры созревшие в теплице собери, ладно? И смородина вон опадает, жалко…

      – Все сделаю, пап. Ты на обед придешь?

      – Не знаю. Приду, наверное.

      – Тогда я борщ сварю. Твой любимый.

      – Спасибо, дочка. Ну все, я побежал…

      Она смотрела, как отец быстро идет по дорожке к калитке, охлопывая себя по карманам рабочей куртки – не забыл ли чего. Как он сутулится немного. Вздохнула и решила про себя – не только борщ к обеду для него сварит, но еще и голубцов наделает. Папа так любит голубцы…

      Потом ее мысли плавно перетекли в другое русло. В счастливое. Такое счастливое, что вздохнула и прикрыла глаза – скорее бы день заканчивался, что ли… Со всеми его заботами, помидорами со смородиной и борщами… И скорей бы вечер наступил, и скорей увидеть Никиту… Скорей, скорей… Никогда, никогда раньше с ней такого не бывало, чтобы время вперед гнала! Наверное, это и есть настоящая любовь, когда день тянется часами, а вечер пролетает одной минутой!

      Хотя раньше она искренне считала, что любит Сережку Филиппова. Они с первого класса вместе за одной партой сидели. А в восьмом классе Сережка признался, что любит ее. И она ему ответила вполне себе сердечно: да, мол, и я тебя тоже люблю! Вот дураки они оба были, ага… Теперь и вспомнить смешно. Правда, Сережке сейчас не до смеха – говорят, сильно переживает, что она ему от ворот