Три жизни жаворонка. Вера Колочкова

отвлечешься обновками-то! Знаешь, какое самое хорошее лекарство при женском огорчении? Это покупка новых тряпочек! Я как провизор тебе говорю – лучше лекарства нету! Вот и будем тебя завтра лечить… Не плачь, не плачь! Утри слезы, влюбчивая ты моя! То ли еще в жизни будет, на все про все и слез не напасешься…

      Потом, когда она уже спать собиралась, в дверь комнаты тихо постучал отец. Вошел, глянул на нее настороженно:

      – Не спишь еще? Я на минутку…

      – Да, пап, входи.

      – Ну вот… Опять у тебя лицо насквозь проплаканное. Будет тебе, доченька, будет… Ну, уехал и уехал, подумаешь…

      – Да, уехал. Но он вернется, пап. Я знаю, что он вернется.

      – А ты бы не ждала, доченька, мама права. Ждать да догонять – самое неблагодарное дело. И знаешь, что я тебе хочу сказать… Это ведь у всех так получается, что первая любовь всегда печальной выходит… Оттого потом всю жизнь и поминаешь ее с болью в сердце. Надо смириться, дочка. Не горюй и не жди. Вчерашний день не догонишь…

      – Он вернется, пап. Он должен вернуться.

      – Ну, заладила… А я вот хотел тебе про свою первую любовь рассказать… Тоже ведь мучился, тоже ждал, что вернется… Так и не дождался.

      – А я дождусь! Потому что я знаю… Я верю… Он любит меня… Он обязательно должен вернуться, пап! Иначе…

      – Что иначе, Настена? Почему ты замолчала?

      – Ничего, пап. Все хорошо. Иди, я спать буду ложиться.

      – Что ж… Спокойной ночи, доченька.

      – Спокойной ночи, пап!

* * *

      – …Да ты что, Настька, не понимаешь? Он же сбежал! Он же просто кинул тебя, Настька! Это ж ясно как божий день!

      Оля смотрела на нее, выпучив глаза от ужаса. Она ничего не могла ей ответить – каждое слово любимой подруги било наотмашь, отдавалось болью где-то внутри. Даже вдохнуть воздуха трудно было, не то что ответить…

      – Ну что ты молчишь, Настька?! Не молчи, скажи что-нибудь! Ну?!

      – Я… Я не знаю, что сказать, Оль… Я просто не верю, и все…

      – Чему ты не веришь? Что он сбежал? Что бросил тебя?

      – Но он не мог, Настя, не мог… Он же сказал, чтобы я не волновалась, что он все решит…

      – Ох… – только и могла всплеснуть руками Оля. – Ну и дура ты, Настька… Наивная дура… Тебе что, пятнадцать лет, что ли? Тебе же почти семнадцать, голова по-другому должна соображать! Ой, да сейчас и пятнадцатилетней девчонке трудно такую лапшу на уши навесить, о чем я говорю! Ну как ты не понимаешь, Настька, как ты не понимаешь…

      – Я все понимаю, Оль. Но ты же не знаешь Никиту… Ты же не можешь судить…

      – Да я и не сужу. И незачем мне знать твоего Никиту, чтобы правильные выводы сделать из его поведения.

      – Оль, но у него же мама заболела! Он вынужден был уехать, понимаешь?

      – Да? А почему тогда не позвонил ни разу, как уехал?

      – Да он телефон уронил в бетономешалку…

      – Насть… Ты что, совсем ничего не соображаешь, да? Ага, телефон в бетономешалку… Смешно…

      – Но мне Боб так сказал! Бригадир!

      – А что еще тебе