Седьмой принцип. Геннадий Владимирович Тарасов

и они выжгли его изнутри.

      Спасало лишь то, что он не злопамятный. Марина, как ни странно, тоже была отходчива, в достаточной степени, поэтому до разрыва не доходило, и они в конце концов всегда мирились. Мирились, по крайней мере, столько же раз, сколько и ссорились, что очень важно для сохранения семейных отношений в отдельно взятой ячейке общества. Это не его философия, это жесткий реализм. Ну, вы же понимаете. К тому же за эти годы он научился отгораживаться от Марины – когда возникала жизненная необходимость – таким звуконепроницаемым экраном. Ну, воображаемым, естественно, невидимым для Марины и окружающих. Очень удобно, кстати, вроде ты тут и в то же время тебя словно нет, а ее психические шумовые заряды расходуются впустую.

      Правда, нужно отдать должное и Марине, иногда ей удавалось-таки прожигать и эту его защиту. Это оказывалось возможно, когда она применяла тактику длительного непрерывного воздействия. И тогда для срочной и аварийной заделки возникших в его стеклянной стене брешей в них летели молотки, или ведра, или что там еще в тот миг оказывалось у него в руках. И ничего, между прочим, действовало отрезвляюще. На обоих. После чего общими усилиями статус-кво восстанавливался. Прочного мира по-прежнему не было, одна только видимость, но тишина торжествовала вновь.

      Таким вот образом они, худо-бедно, как-то ладили между собой несколько последующих лет, периодически ругаясь и даже разругиваясь, но неизменно возвращаясь к нормальному и мирному сосуществованию. Он думает, это потому, что так было нужно им обоим. Все изменилось, а точней разрушилось, когда пропал Вальтер.

      – Вальтер? Кто это? – спросила Нина Филипповна.

      – Сын…

      – Вы назвали сына Вальтер? Как странно! – Нина Филипповна была сильно удивлена, чтобы не сказать поражена, этим, казалось бы, второстепенным для нее обстоятельством.

      – Я тут ни при чем, – вяло отреагировал Лис. – Меня просто поставили в известность, что будет вот так. Ознакомили с фактом, как, собственно, и всегда, что так будут звать моего сына. Уже зовут. А вы-то отчего так возбудились? Какой сакральный смысл разглядели вы в этом обстоятельстве?

      – Я-то как раз вижу все, что надо, – сказала Нина Филипповна, – но тебе про то знать пока рано. Ты продолжай…

      – Вот так всегда, – проворчал Лис, – как я – рассказывай, а как мне – рано и вообще не положено знать.

      – Слушай, какой ты ворчун, однако, – заметила хозяйка и мягко поощрила: – Рассказывай, рассказывай! Как это произошло?

      – Да как… Не знаю я как, – через силу стал вспоминать Лис. – Я с утра был в мастерских, а ближе к обеду, к полудню то есть, прибежала Марина, вся в соплях. В истерике бьется: сын потерялся. Отвела на детскую площадку, оставила на полчаса, пока в магазин ходила, она всегда так делала. Когда вернулась, все дети на месте, а Вальтера нет. Никто ничего не видел. Абсолютно ничего. Никаких следов, зацепок, предположений – ничего. Словно его и не было никогда. Пропал вместе с машинкой, которую я ему на день рождения подарил.