.

снежные холмики. Брошенные при массовом бегстве из Москвы автомобили, не сумевшие пробиться через образовавшиеся тогда из-за бандитских налетов гигантские заторы. Вздохнув, Колька припомнил, как второпях покидал с родителями город. Растерянное, жалкое лицо отца, вдруг осознавшего ужасный факт: нужно оставить машину и отправиться дальше с женой и двумя малолетними детьми пешком. Тысячи людей, обреченно бредущих в тяжелой августовской жаре по раскаленному асфальту. Потом автоматные выстрелы из придорожного леска – видно, оборотни решили позабавиться. Все бросились врассыпную, Колька зайцем дал стрекача в поле, а когда вернулся, родителей уже и след простыл. Только десятка два чужих мертвецов и новые колонны измученных, обозленных, отчаявшихся московских беженцев… Почувствовав жжение в глазах, Колька недовольно скрипнул зубами, помотал изо всех сил головой. Слабак. Баба. Еще расплачься при Вороне.

      Арку под МКАД миновали в почтительном молчании, словно на кладбище въехали. Умерщвленный город, похожий на обглоданный скелет гигантского доисторического животного, впрыскивал в тело парализующую смесь благоговения и животного ужаса. Справа потянулись темные ряды деревьев. В самом деле, Востряковское кладбище. Хотя, какая теперь разница? Мертвецы тут повсюду. За кладбищем начался спальный микрорайон. Склепы двадцатиэтажных домов жадно таращились на Кольку черными окнами. Иногда мерещилось, что по окнам, как по елочной гирлянде, перебегают то ли зеленые, то ли красные огоньки. Пару раз едва удержался он от того, чтобы незаметно для Ворона, сжавшись за передним сиденьем, перекреститься. На душе было как в животе, когда какую-то гадость съел. Мертвый город вдруг представился одной, гигантских размеров могилой, выкопанной для всего человечества. Колька зажмурился, увидел, как это видится сверху, с высоты птичьего полета. Крохотная, едва различимая в полутьме точка их автомобиля с рассеянным впереди световым нимбом от фар. Кусочек живого света, который затягивает в себя непроглядная тьма, способная проглотить и пережевать все, что угодно…

      Тут колючая судорога сжала внутренности, по телу пошли сводящие мышцы волны, и стало понятно – вот-вот начнется припадок. С того самого дня, когда потерял он на дороге родителей, Кольку не реже раза в месяц мучили приступы странной болезни, чем-то схожей с эпилепсией. Сознание стремительно тускнело, отключалось – и к внешнему миру протягивалась одна-единственная ниточка. Страх перед наступающей отовсюду, со всех сторон, опасностью. Ноги Кольки дергались в конвульсиях, словно пытаясь убежать от смерти, летящей на огромной скорости над землей. Рот, кривясь по-безумному, хрипел: «Не хочу, не хочу умирать!». Но невидимая смерть лишь издевательски хохотала в ответ и вилась поземкой над головой, затягивая в гигантскую черную воронку тысячи людей и целые города, доводя сотрясающегося, хрипящего Кольку до полного изнеможения. Позднее, когда уже прижился в отряде, Колька приноровился мысленно вызывать в такие моменты Ворона. Раз у того есть