Тихоня. Джоанн Макгрегор

может сколько угодно дразниться, что у меня одержимость, но, когда дело доходит до Логана Раша, я считаю, что точность очень важна.

      Я изучила все фильмы и фотографии и думаю, что его глаза – темно-синие, кобальтовая синева. Достаточно темные, чтобы таить в себе секреты. Достаточно темные, чтобы утонуть в них.

      Когда я в последний раз пересматривала по видику фильм «Зверь: Солнце», заставив Зеба смотреть вместе со мной, я нажала на пульте на паузу, когда показывали его глаза крупным планом, и заметила, что радужная оболочка его синих глаз имеет темный контур. Я вздыхала и глазела, отпихивая руки Зеба, который боролся со мной за пульт.

      – Признай, что у него красивые глаза, – потребовала я.

      – Они точно подкрасили их ему с помощью Си-Джи-Ай.

      – Что?

      – Трехмерной компьютерной графики. И эти его шесть кубиков – явно тоже нарисовали.

      – Неправда.

      Я перемотала фильм вперед до момента, где Логан срывает с себя рубашку, собираясь вот-вот превратиться в тигра, и стала изучать его тело.

      Бо-ож-же мой! (Я могла сказать это не только про себя, но и вслух.)

      – Ага. Отфотошопили. Определенно, – сказал Зеб. – Или это просто наклейка на тело.

      – Ты такой циник? – спросила я. – Ты просто не хочешь признать, что тоже считаешь его знойным красавчиком.

      – А вот и нет.

      – А вот и да.

      – Я предпочитаю другого персонажа – ту, светловолосую и с ямочками. Она же в следующем эпизоде? – сказал Зеб. Он выхватил у меня пульт, нажал на кнопку – и вот мы уже стали любоваться на белокурую стерву.

      – Я люблю Логана Раша.

      Я говорила это всякий раз, когда смотрела фильмы с ним, и я не шутила.

      – Ты его не любишь – ты его даже не знаешь! – протестовал Зеб.

      – Нет, знаю, – говорила я упорно. – Я знаю, что у него есть младшая сестра, которая живет с их матерью в Атланте, штат Джорджия, в Штатах, и что ему было всего семь лет, когда его отец погиб в автокатастрофе и они остались без гроша. Бедненький. Первой его ролью стал Питер Пэн – в шестом классе, в школьной постановке.

      Я разузнала все, что только можно было, о том, как он из грязи вышел в князи. Я была в курсе даже того, что на его правой ноге был скрюченный мизинец, потому что как-то раз он опрокинул на себя швейную машинку, будучи в нежном возрасте восьми лет (и где только была его мать – беспечная женщина! Он же мог убиться!).

      – Ты знаешь только то, что их отдел пиара выпускает в свет, – это не то же самое, что знать его самого. Да очнись же, он может быть геем. Он явно гей.

      – Это не изменит моих чувств к нему, – заявила я высокомерно. – И, к твоему сведению, у нас полно общего.

      Услышав это, Зеб расхохотался.

      – И что же общего? Тебе восемнадцать… только исполнилось… а ему – ему сколько? Двадцать пять?

      – Ему даже двадцати еще нет! Между нами ничтожная разница в каких-то два года.

      – Оба твоих родителя живы, ты живешь в Южной Африке, в то время как он – в США, плюс к тому еще