Меченый (сборник). Григорий Федосеев

меня тревожные мысли о затерявшейся группе. С Виктором Харьковым мы много лет делили невзгоды походной жизни. Я всегда восхищался его отвагой, находчивостью. Неужели эти качества теперь изменили ему? Неужели он не сумел вывести своих людей из беды? Нет, это невозможно! И все же тягостное предчувствие не оставляло меня. Бывают в таежной жизни обстоятельства, когда воля и мужество не в силах изменить хода событий.

      Рассвет застал нас на Морозовской косе. Пока отогревались у костра, прилетел самолет. Минутная передышка мотору, – и мы в воздухе…

      В Экимчане меня встретили главный инженер Михаил Михайлович Куций и геодезист Евгений Васюткин, прибывшие на организацию поиска.

      – Что нового о Харькове? – спросил я, поздоровавшись с ними.

      – Пока ничего, – ответил Михаил Михайлович, – завтра выходят пять групп по три человека. Запросили еще один самолет. Ждали вас. Теперь надо разработать общий план действий. С Харьковым явно случилось несчастье, иначе он давно был бы здесь.

      В гостинице усаживаемся за карту. Площадь, подлежащая обследованию, огромна. Разбиваем ее на квадраты. Делим между поисковыми группами. Решаем вопросы связи, транспорта, снабжения. Сталкиваемся с множеством трудностей, которые предстоит преодолеть. Запрашиваем воинскую часть, – нужны дополнительные группы парашютистов.

      Главное – ни часа промедления, ни одной ошибки!

      А в глубине сознания нет-нет и шевельнется мысль, что мы уже опоздали, что слишком много прошло времени…

      Куций идет в райисполком согласовать план действий. Я решаю облететь район предстоящих поисков. Надо увидеть его своими глазами, тогда легче будет решать все вопросы.

      Самолет набирает высоту, плавно идет над высокими горами и постепенно отклоняется на восток. Под нами – горы, тайга, прорезанная светлыми прожилками рек, стекающих в Уду.

      Я не отрываясь вглядываюсь в плывущую землю. Где-то здесь, в этой осенней пустыне, может быть, прямо под нами, в мучительной борьбе иссякают людские силы. Может быть, люди слышат гул мотора, видят, что их ищут, но не могут разжечь костер, дать знать о себе. От этих мыслей сердце сжимает боль и досада.

      Дальше на восток тайга редеет, горы постепенно снижаются, клиньями уходят в неоглядные мари.[2]

      Глазу – простор. Теперь самолет виден издалека, небо не застят деревья, да и гул мотора в безоблачном небе слышен далеко.

      И вдруг справа почти под нами около пятна густого мелколесья появляется дымок. Сердце на миг замирает, перехватывает дыхание. Пилот делает разворот, обходит перелесок большим кругом. Дым внезапно исчезает. Машина ложится на свой курс.

      Это группа Михаила Закусина дала самолету условленный дымовой сигнал: ничего не обнаружено, поиски продолжаются…

      Впереди до горизонта протянулись обгоревшие мари – безжизненная пустыня. Кое-где дымятся обмежевки, тлеют в глубине почвы торфяные пласты. Видимо, тут, в пожарище, и разыгралось первое действие этой трагедии.

      Мы летим над черной границей выжженной земли. Неоглядная пустыня, прикрытая студеным

2

Марь – кочковатая травянистая местность.